— Привет, Семь, молодчина, болели за тебя, спасибо, подняли немножко.
— Да всегда, чего уж.
— За наш счёт!
— От души, братец, всего-всего.
О, а вот это приятно, слово чести. Привет с благодарностями кинул мальчонка-квартерон с явными метками малко — острыми глазами, подбородком, да и вообще — треугольным лицом с лёгкой фигурой. Пацанёнок станционный, родился и вырос тут же, гордится до вноса электронной метки в соцстатус. У местных все ништяки пользования выгодами порто-франко, какими являются все Станции. Приходящие грузы, лимитированно, идут к ним вообще без пошлин, где-то с льготами, все дела. Плюс коммуникации оплачивают арендаторы с прилётно-залётными пассажирами, а вот ОС и местные получают водичку, каналку, свет и прочее по халяве.
Потому вот он, плод такого подхода, парит в моих руках из стаканчика запахом сумасшедше прекрасного свежего кофе. О, да, детка, кофе есть немногое из истинных наслаждений, мирящих с этим дурдомом, приютившим меня. Пацанчики делали ставки на вчерашнюю бойню и немного выиграли на нашем выживании? Да и ладно, комиссионые-то упали, а кофе — приятный бонус, греющий руку, душу, пищевод и нёбо, обвалакивая мурашками от горечи своего вкуса.
Такие вот кофейни из машины на роботележке и небольшого запаса воды в баке, да зёрен в контейнерах тут популярны. Станции создаются под строгий распорядок, да только люди, и не только люди, остаются сами собой. Послабление тут, подвижки там, тем более, торговля разрешена, а точка нестационарная? Ну, бывает.
И…
Эмма Хот вездесуще помигнула живой голограммой из стаканчика, ровно до того, как глотнул. Тьфу ты, пропасть!
— Семь!
— Семь!
— Девушки!
— Вонючки поганые! Давалки сидячие! Куклы!
Девчушки-трески, пластиково-гелевые куклы из бордельчика поблизости, поникли, не успев поздороваться.
— Хочешь что-то сказать, бес⁈
— Никак нет. Доброго дня.
— Чтоб ты сдох!
Тощага с нездоровым цветом лица, окативший девчонок дерьмом, явно недавно прибывший с центральных систем. Проверяющий, командировочный техник, может, аудитор какой-то мелкой конторки. Почему мелкой? Большие аудиторов не командируют, нанимают на постоянку, сезонно, на три Радиуса. И даже если сектор меняется, такие парнишки с девчулями притираются к Станциям быстро и относятся к бесам-тресам куда спокойнее.
Да, в центральных системах таких как мы не жалуют, да и созданы мы для Фронтира с дальними сторонами Радиусов. Так что — всё вполне объяснимо
Соцстатус — 2,78
Паскуда лысая.
— Садись, Семь.
— Спасибо, офицер.
Роско из раминианцев, совсем как мистер Съёдль, эдакий крысюк. Но если Съёдль смахивал на мусорную ободранную шелупонь, то Роско прямо вылитый горностай — гибкий, светлый, ртутно-дёрганый и такой же дикий, не удержать, внутри. Роско в пилотах эскадрильи Станции, в патруле, и несколько секторов вокруг — его основная территория. Роско летает на «редхоук», высаживает и прикрывает десант, уважает спокойствие бесов и старается не давать своих в обиду. И даже помогать по мелочи. Точно, как сейчас вот. Взял и решил подвезти беса на своём каре, вот ведь.
Соцстатус — 3,1
— Спасибо.
— Не за что. Вижу — не плывёшь, держишься, молодчина, Семь. Это новенький, приехал проверять бухгалтерию дурней, растящих салат для мусорщиков.
А, я ж говорил. Пришлые огородники постоянно меняются, мероприятие чаще всего прогорает за сезон, порой за два, выдавливаемое станционными. Мусорщики всегда при деньгах, прагматизм Федерации во всём ищет способ экономить, мусорщики не пользуются прыжками, мотаясь на парусах да ионных движках по секторам и ища всё подряд. Места под зелень имеется только у исследовательских судов, а витамины из химии, как выяснилось, с какого-то момента долгого плавания конкретно отсасывают у обычного салата.
Потому его растят на станциях, потому это выгодно всем, но выигрывают местные. Ну, помните же — водичка, каналка, свет, все дела. Гумус и те же мусорщики помогают с почвой, но всё равно, сезон за сезоном, на Станциях появляются новые мотыжники. И прогорают. И аудиторы у них свои и всегда новенькие.
— Тебе в Логово? С своим боссом не говорил ещё? Оторваться хочешь?
— Да, верно, так и есть.
Роско, дёргая серебристыми вибриссами, скалит мелкие острые зубки. Это он так смеётся над моей чёткой тактичностью. Роско наверняка знает про «Мудака», время идёт, ничего не меняется, если, конечно, традиции позволяют. Нам вот, с крысами, вполне.
— Не поплывёшь там-то?
Мы «плывём» частенько. Мы плывём даже не мозгами, чем-то другим, возможно, душой. Не зря раньше психушки нахывали иначе, без отвратных медтерминов. Лечебницы для душевнобольных. Лечебницы, где лечили, болеющих душой.
Да…
Прагматизм и результат, да уж. Бесы с тресами раз в цикл посещают федеральный медпункты. Там нет врачей, даже киборги редки, в отличие от автоматизированных систем. Тесты, анализы, осмотры, МРТ с КТ, всё такое. Раз, и в соцстатусе появляется отметка на получение антидепрессантов, потом больше, потом ещё. Многие скатываются, запивая барбитураты пойлом, а вместе с витаминными комплексами на три дня, неделю или месяц, мешают в самовпрыски зелье похуже.
Лишь бы не поплыть. Когда мы плывём, случается разное, кто в разнос, кто куда. Чаще всего такие бесы с тресами пропадают. Насовсем, конечно же.
— Лайнер тут прилетел, — делится Роско, — привёз всяко-разного, включая свеже-потасканных сластолюбцев с шалашовками.
— Так свежих или потасканных, Рос?
— Свеже-потасканных, ваш язык такой забавный, временами очень точный, но не передаёт запахов, а вы не понимаете, когда мы пытаемся усилить ими сказанное.
— А-а-а… — протянул я, — так это в случае чего ты не пустил злого духа, а типа применил эдакий метод вашей риторики?
Роско кивнул. Чёртов хорёк стебётся как настоящая человечина, зуб даю. И, к слову, он прав — лайнер наверняка доставил эдакий нонсенс, как свеже-потасканных личностей со склонностью к one-night-stend. Ну, разок перепихнуться, в смысле. Тем более, у нас тут есть кулачный мордобой и гладиаторские, они там снимают отдельные номера, смотрят и пердолятся аки кролики.
Они бы прямо на трибунах бы сношались, но это станция Солар-55, где 55 — номер в списке обитаемых станций, а Солар — наименование корпорации-хозяйки. Солар любят бабло, но не любят скотство в крайних степенях. Потому личностям со склонностью к deep-hard-and-slowly с афродизиаками в виде кровушки со смертушкой приходится прятаться за непрозрачные панорамные окна дорогущих номеров.
— А, ты всё хранишь целибат? — хмыкнул пилот. — Удивляюсь я тебе, Семь. Вот, правда…
— Я однолюб. И ретроград. А для здоровья достаточно имеющегося сервиса Гильдии.
— Ну, и ладно, — отстал Роско, — слезай, приехали, с тебя десять кредов.
— А…
— Да шучу, я шучу, видел бы свою морду, Семь!!! На ней так и написано — жадная охреневшая белка, чтобы тебе пусто было, хомяк-переросток, поганый скунс в форме!
— Шутишь опять?
— А то. Бывай, бес, береги себя, будь осторожен. И, думаю, стоит ответить мудаку.
Ну…
Мудак: принять сообщение Да/Нет
Да
О, здрасьте, ваша милость, чего мы недовольные?
— Поговорим потом, урод.
Да-да, взял быка за рога да сразу. Ну, давай-давай, мели Емеля, твоя неделя.
— Ты ж идёшь в ваше сраное Логово, Семь, — господин Джеремайя давил улыбку, явно воображая себя эдаким Шерлоком, — и это хорошо, не придётся тратить времени.
— На что?
Мудак даже всмотрелся в визор, плоховато играя лицом:
— Смотрите, кто у нас тут замяукал? Или, скорее, затявкал? Ты пёс, Семь, ты делаешь, что я скажу. Понял?
— Несомненно.
Вас когда-нибудь пороли кнутом из шкуры водяного буйвола? Вот и не считайте себя круче варёных яиц или меня. Меня, из-за этой сволоты, обработали два раза, ладно, хоть регулярно обновляюсь и рубцов со шрамами нету. Как бы мне хотелось взять его за…