Конечно, что «да», сестрица, ты прекрасно это знаешь. Окажись мы обычными гражданами или даже кандидатами, выпала бы нам доля проще — можно свинтить и вызвать подкрепление, ситуация-то аховая. Или можно остаться тут, свыкнуться, сжиться, отыскать что-то вроде клана и даже немножечко процветать. Но…
Но мы бесы и если удерём, то спросят — мама не горюй, а если решим исчезнуть — умрём по-настоящему, там, в нашей тюрячке. Так что предстоит идти, искать, отбивать или помирать. При любых раскладах отсидеться не выйдет, да так и лучше.
Мелькнула ли мыслишка попробовать воспользоваться шансом с багом насчёт фиксации моей смерти? Да, чего греза таить, не просто мелькнула, а прямо села напротив и давай сверлить насквозь, аки рентген. Мол, дружище Семь, сдалась тебе эта бесовка с её порноканалом, нелезьтемневдушу и спасением моей клонированной тушки от возможности употребления в пищу всякими падальшиками.
Только я взял да забил на эту подляцкую глупость. Такой вот дурак, генномодифицированное мясо с прослойкой неискоренённого благородства. Мол, нельзя же оставить даму в беде, надо протянуть руку помощи и подставить плечо взаимовыручки. Даунито ты, Семь, но это нормально, ты даже собственное имя вполне себе забыл и откликаешься на кличку, ровно бобик.
А прагматизм? Так он, на самом деле, всем и рулит, Девятка рядом со мной до хренища времени и мне с ней комфортно. В нашем деле без комфорта никак, доверие тут не в цене, просто работать с ней здорово. Выйдет ли попробовать пропасть с радаров Контроля? Всё возможно, если я помер.
Связаться с Барри? Вполне по силам.
Барри запустит протокол Процедуры Эф многомногомногомногоцифр Семь? Возможно.
Прокатит моё отсутствие после Процедуры в течение хотя бы трёх дней? Положим — да.
Смогу ли за три дня найти и забрать себя настоящего у Контроля? А вот шиш с маслом.
Вот и всё, анализ простой, логика железная, прагматизм убивает романтизм непринуждённо да легко. И, вдобавок, с головой окунает в дерьмище обычной жизни.
Эх, а так хотелось бы…
— Значит, наш милашка серж мог таки выжить, да?
— Возможно, — не стала спорить Девятка, — то есть, братишка, мы сейчас совершим какую-нибудь глупецкую дурость, типа, пойдём, найдём свору, укравшую туристиков с сержем, пойдём, найдём и, мать-волшебница, наваляем им по-взрослому, до смерти с увечьями?
— Точь-в-точь мои слова, горжусь тобой, — я встали прислушался к себе, довольно кивнув звенящей пустоте вместо ожидаемых стонов, — не просто наваляем, а снимем скальпы, вскроем их, вспорем животы, отрубим головы и отрежем кисти рук. И засолим.
— Фу, — сказала Девятка, — зачем нам засоленные головы, кисти, ливер и скальпы?
— Ливер незачем, скальпы солить не станем, их тупо высушим и привесим на пояса, а вот засоленные кисти, правые, приколотим к дверям. Ну, на Станции, введём, так сказать, указание трофеями на нашу с тобой крутость. Головы подарим в Логово, для барной стойки.
— Ты чудовище, Семь, — сказала Девятка, — ты ж сейчас не пустобрешешь, а серьёзно.
— Абсолютно так, сестрица, — согласился я, — но что поделать, тяжёлое детство, игрушки, приваренные к полу и, важнее прочего, моя ненависть к желающим моей же смерти.
Я погладил кусок плаката из пейперпласта, выбивающийся из спрессованной одноразовой посуды, флотских плесневелых матрацев, упаковок медицинских отходов и прочего дерьма. Рекламный постер со стадика центральных систем, с так ненавидимого мною BHL, Красные звёзды против пингвинов, тресы-генмоды, те самые медведи против упырей в остроклювых масках, заточенные клюшки, все дела. Дурость, дикость, кровь…
Только там, на ледяной плоскости современно-космической Арены, не так страшно, как тут. Свалка-55 ждала свежих трупов, сладковатый смрад Смерти, разминувшейся как минимум с одним новеньким, стоял в носу.
Да, с этой старой ведьмой познакомишься разок, так всегда почуешь. Она любит сновать туда-сюда, поджидая тебя в самый ненужный, неожиданный и частенько глупый момент. А уж если закогтит тебя кривым пальцем с костяным серпом, то не вырвешься. И если не хочешь оказаться в её палатах, так верни должок, отдай жизнь, что старушенция чуть не забрала. Даже если эта мадам, как разок показалось, выглядит красивой милашкой в белом, угу…
Надо думать, дело в смеси обезбола и стимулятора, выдавшей что-то вроде нарко-философского трипа на пару секунд.
— Есть проблемка, — поделилась Девятка, — эдакая крохотная мелочишка, мать-волшебница.
— Ну?
— Чтобы нас точно не сразу нашли или даже подумали, типа, всё, померли бесятки, грохнула противопехотную, а там была… было, несколько таких, знаешь, огромных куч, включая транспорт, оно всё упало и мы пропали. Я о поисках следов, понимаешь?
— Понимаю, — я восхищённо покачал головой в ответ на её слова, — как ты умудрилась противопехотку пронести?
— Четвёрка же, чего её нести особо? Спрятала, да спрятала.
Почему на работу типа сафари не берут противопехотки? Потому как сработай четвёрка вне столкновения и всё, наших нанимателей превратило бы в фарш. Точь-в-точь как бага-осу недавно. Девять рисковала не только премиальными, но риск оправдан, а много ли ещё нужно в нашем случае? Ну, так-то да, как минимум — отыскать следы банды, уведшей троицу туристов и сержа Себа, спасти всех необходимых и рвать когти.
Свалка, как следовало ожидать, жила обычной жизнью. Норм, чо, на то она и Свалка, чтобы прожевать типовое насилие, пока оставшееся без последствий и наслаждаться моментом. Фатализм чистой воды и высшей пробы, даже завидно, совсем немного. Правда-правда, не вру. Даже вон тому грызуну-переростку, из засады караулящему местных ящеро-голубей, и то немного завидно. Одна забота — утробу набить…
Саблезубая белка, цепляясь коготками за ржавую крановую стрелу, кралась к птичкам.
Птички её проворонили и долбаный серо-крапчатый Скрат захапал одну зубками за шею.
Грызуна ловко окучила сизо-розовая кучка, казавшаяся сдутыми воздушными шарами.
Выбросила длинное щупальце с крючками-зацепками и проглотила, рыгнув шёрсткой.
Сизый ползучий желудок с хваталками перекатился вбок и замер, но не сам, а попавшись.
Пролетающее колючее облако перекати-поля шваркнуло в него трескучими разрядами.
Разумное псевдо-растение, прожарив розовую байду, накрыло её и довольно захрустело.
Оно само хрустнуло ещё громче и сразу же, как его подцепили когти-сабли сверху.
Грязно-серый мимикрирующий птеродактиль свалился изящным пируэтом и унёс жертву.
Откуда-то из-за рыжего бака-фаллоса выстрелило самой настоящей сетью на канате и…
И проследить следующую часть пищевоцепочной симфонии у меня не вышло.
— Летим со мной, там столько вкусного… — сказал я в пустоту, — столько? Нет, столько.
— Семь, у тебя медблок барахлит и шарахнуло сильнее, чем он вякает?
— Не, всё ок, сестрёнка, неожиданно всплывшие воспоминания очень-очень глубокого детства, не удержался, чтобы больше не забыть. Это детская развлекалка такая, мульт.
— Глупые у вас там развлекухи какие-то, — проворчала Девять, — зато я кое-что нашла.
Умница Девятка, отрабатывает недавнее лихачество с противопехоткой, старается. Я, потихоньку приходя в себя, тоже включился. Да-да, кое-что ясно сразу, сейчас разберёмся дальше.
Мы, бесы, существа разные, есть полные кретины, любящие двигаться по заложенным программам. А есть другие, живущие чаще всего меньше, опаснее да сложнее, но зато точно интереснее. Такие, как мы с Девяткой, любящие развиваться, любящие учиться чему-то новому и желающие наблюдать вокруг, примечая всяко-разно. Оно полезно, на самом-то деле, точь-в-точь как сейчас, например.
Девять говорила про какую робоплатформу-паука, и именно её следы, даже захочешь, не спрячешь. Но главное не это, главное пряталось в небольшим уродце, явно оставленном пошукать наши тушки, но то ли с устатку, то ли с какой дряни тупо задрыхшему. Мы бы прошли мимо, если бы уродец не всхрапнул. Тут-то стало ясно — карты теперь идут нам.