Развлечения нижних палуб Солар-55 принимают в себя всех подряд, никто не уйдёт обиженным и обездоленным, если есть что потратить. Пилоты, механы, туристы подешевле и туристики пожирнее, кнехты, безы, обслуга, ИТР рангом пониже командиров БП, мусорщики, торгаши с прихвостнями-халдеями статусом жиже товарищей на контрактах с корпами, вахтовики-геологи, вахтовики-работяги, вахтовики на маяках, в общем, все, само-собой — включая бесов, имеют право входа с потреблением.
Почему ни слова про иных? Да потому что, хоть человечество плодится точно тараканы, иных в федерации хоть одним местом ешь. И они точно также работают вахтами, в мусорках, в ИТР и ваще везде. Иногда люди лупят горгонов, хотя, кому хочется связываться с ящерами, частенько антропоиды прут на наших, и тут всегда на выручку идут крысы, порой…
В общем, в ниггеры тут записывают не по цвету кожи, волос или глаз, а также длине или количеству хвостов, рогов, пальцев, грудей или ещё чего. Ниггеры тут определяются соцстатусом, ниггеры тут, в первую очередь, наши братья-сёстры по несчастью. Как? Вот так — кому запрещено отрываться в секторе развлечений? Ну, тут-то всё как раз крайне просто:
«Собакам, соккоро, треске — вход закрыт».
Говорят, мол, некоторых собак начинают пускать. Но не треску с сокко.
А где вход для бесов, там туповатое бычьё, гражданская гордость, битые морды, штрафы, кича и прочие наслаждения. Потому у нас тут всяко разно сиреневое, лазоревое, сияюще-серебристое и прочие ультрамариновые оттенки, красиво облегающие бесконечно прекрасные девичьи фигурки. Ну, и мужские тоже, наверное, но это не ко мне.
Дыц-дыц-дыц… Как там оно было в одном из любимых фильмов детства, оставшегося за много-много лет, обычных и световых?
— Тёлочки-тёлочки-тёлочки, смуглые-страстные, бледные-опасные, жёлтые-задорные, задастые-грудастые, жопастые-сисястые, рыжие-бесстыжие, белые-дебелые, всех цветов с оттенками, размеров с ростом, бритые, волосатые, крашеные и натуральные, лохматые и лысые, толстые да тонкие, тёлочки-тёлочки-тёла-а-а-ач-к-ки-и-и!
«Цыпочки» для моего поколения звучало идиотски, «дырки» с «кисками» не нравились, «девочки» в данном случае, как не странно, моветон, а уж «девушки» вообще не подходили. Так что миль пардон, потому тёлочки, да и ведь — «тёлочки-тёлочки-тёлочки, Джей и Молчаливый Боб будут зажигать». Ну, вы знаете, видели, слышали и вообще.
Всегда обожал обнажённую женскую красоту и тут, став самым настоящим сраным Криксо-Эномаем на минималках, наслаждался ею как одним из немногих доступных удовольствий.
Солар-55, как и прочие станции Солар, просчитаны умными личностями. Прагматизм и логика, помноженные на века опыта, скрещённого с лучшими психологами, заполированные знанием человеческой природы, знали нужное, такое простое и сложное одновременно.
Бухло со всех концов обитаемых секторов.
Кухня где-то неподалёку с выбором всего-превсего из съедобного.
Стимуляторы в виде разрешённых через бар и полукриминальных у известных пушеров.
И всё желаемое из списка сладострастия для фетише-извращенцев с крупицами нормы.
Жаль, чаще всего помогает лишь крепкое.
После каждой войны конца двадцатого, говоря о двадцать первом веке, многие много трепались про ПТСР. Мол, отправили мальчиков с мужиками на войну, они там сломались, нужно протянуть им руку, подставить плечо выручки, показать всю нашу поддержку. В основном всё это дерьмо не только пованивало морально, но и оказывалось ожидаемой блудой. Только ПТСР никуда не девался, оставаясь с ветеранами навсегда.
Бесу проще, за беса думает Процедура, ген-техники, анализы и коктейль из гормонов, витаминов и остальной жижи со всяких научных пробирок, не дающие нам свихнуться. Бесы чересчур дороги, если круты да опытны, лучше вложиться раньше, чем позже потерять хороший экземпляр. Но, как и говорил Роско, а он совершенно прав, мы плывём.
Невозможно привычно убивать спустя сотню первых и ничего не ощущать внутри.
Мы бесы, мы живые убитые, мы рабы, мы автоматы, к винтарям приставленные. Верно, только в любой автомат один чёрт проникнет ржа, а не ржа, так вирус типа трояна и автомат без смазки интеллекта с нервной системой, поплывёт, зачахнет, напьётся заразой, раздуется абсцессом и, рано или поздно, прорвётся.
Я пока держался
Я знал о боли Девятки, и это угнетало больше смерти последних ублюдков со Свалки.
Я пил в одиночку уже третий день. Роско ушёл в компанию пилотов, включая разбитных крутых девчушек мусорного квада. Ну, да, тяжёлыми «крабами» космомусорщиков часто управляли именно дамы, вернее — управляют. У них в крови аккуратность, точность и педантичность в работе мелкой моторики и чёткого видения всего под носом. Потому и садятся за штурвалы «крабов», работая тяжело, много и весьма выгодно.
Так что Роско утопал к своим, где вроде как мелькала эдакая милая рыжая ласочка-рами. А я даже не злился, мне одному хорошо, в компании с умным-то человеком.
— Меня продали, — Девять выпила своё пойло и уставилась перед собой, — как собачонку, как пинту пива, как…
Странно, когда нас продают, да уж, с чего бы?!! Мы же… Мы имущество.
Движимое, отчасти самостоятельное нечто, находящееся по правам где-то между бабушкиными креслами красного пассанга с Гадры и недавно подаренным лиловым уруруком в придверном гнезде.
Да, есть Гильдия, и Гильдия может нас типа защитить. В суде наймом адвоката, в экзекуторной проверкой плетей и попыткой замены их на розги, в трибунале ходатайством о повторном шансе в случае полной аннигиляции за проступки.
Но продажа бесов с тресами Гильдией не регулируется, частная собственность неприкосновенна, а Девять таковой является. Как и я.
Бесы с тресами всегда ходят из рук в руки, живое движимое имущество, порой весьма ценное. Девятка, с её нахальностью, набранной популярностью, высоченными рейтингами Гильдии, сотнями тысяч, если не миллионами, поклонников с поклонницами, чем-то отличается от пластиковой куклы-трески, разносящей пойло в облике какой-то там принцесски шалавистого вида? Чем, э?
Суммой в контракте, вот чем. Нулями после главных циферок, определяющих стоимость моей боевой лисички-сестрички, вот и всё. Гордиться, мол, меня тут перепродали за почти десять хулиярдов кредов? Да куда там, долбанись на всю голову.
Хотя дур с дурнями хватало, мне ли не знать?
— Повтори, — совершенно трезво и от того абсолютно противно, сказал я и внимательно глянул на бармена. — И ещё повтори сразу, ок?
Несомненно, ждалось тупости, мол — не проще сразу в один стакан два шота, старик? Ждалось и желалось дёргающейся губы из-за отсутствующей маски, да класть мне с прибором на неё, из-за маски и плавленого сыра моей морды лица.
Ждалось и желалось наезда, душа-то просила конфликта с живительными звездюлями, себе и всем вокруг. Только прагматизм Солар он ваще везде, даже в киберобслуге за стойкой. Не, а чего, всё верно, носит бухло треска, а разливает робо, с ним не забалуешь, он не намутит, не украдёт, да и по душам, потратив хозяйское пойло, не станет.
Да и ладно, не гордый, ещё найду, где да с кем выплеснуть адреналин.
О, наконец-то заиграла музыка, ласкающая слух и говорящая о следующем номере точно музыка Морриконе о выходе на сцену старикашек-металляшек-струнодёров из «Метлы», как и дом — оставшихся только в памяти. А эта красивая и льющаяся водой говорила о ней…
Девочки-девочки-девочки… высокие, низкие, спортивно-упругие, нежно-пухленькие, трогательно-тонкие и развратно-выпирающие, черные, светлые, редко-рыжие, сладко пахнущие и посверкивающие блестками пополам с капельками пота на бледных и загорелых своих обводах. Они заводили всех, заводясь сами. На второй час работы им самим становилось жарко не меньше зрителей. Модные тугие рейтузы залётных центровых, натянутые в паху, говорили за мужчин круче любых слов, а типа случайно спадавшие верхние треугольники девочек тоже не врали. Темные, розовые и почти бесцветные торчащие кончики любой женской груди выдавали их с головой.