Совсем скоро "Киклоп" опять набрал ход: вахта, которая занималась последствиями столкновения, кроме пары царапин на днище ничего не обнаружила, во всяком случае, ничего опасного для судна.
Я ещё на базе писал рапорт капитанам о том, что могу подстроить приёмо-передатчик аэроплана-разведчика, так, чтобы сигнал с его камер принимался более уверенно, а команды проходили на большем удалении, в том числе и в плохую погоду и в условиях повышенной ионизации атмосферы. Я почти забыл об этом рапорте, во всяком случае, расстался с надежной, что на него обратят внимание. И тут Скванак-Ан показывает мне этот рапорт и даёт указание заняться проверкой и настройкой всей электроники аппарата. Формальность ли это, просто чтобы меня чем-то занять, или есть какой-то план по разведке? Мне этого не сказали. Но я провёл добрые полвахты, ковыряясь в электронной начинке беспилотного разведчика. Кажется, мне всё удалось. Ну уж точно дальность уверенного приёма и управляемости выросла - на треть, может и больше. Я также запустил и погонял двигатель, и даже позвал одного из помощников моториста, чтобы тот его послушал. Не уверен, что капитаны слезут с меня когда-нибудь с этим ардуговым наказанием... Ох, неужели мне и в следующую вахту придётся возиться с этим аэропланом?..
И ещё что было. Всему экипажу приказано по окончании вахты забирать со склада комплекты боевого оружия, а заодно и обмундирование для тропических широт. Я вместе со всеми порадовался лёгкой одежде: сандалиям, жёлтым с зелёными пятнами шортам и такой же майке. Но ещё больше я рад тому, что отправил на склад занимавшую в каюте много места тёплую одежду и экипировку для холодного климата. Особенно объёмной (для нашей маленькой каюты) была верхняя одежда с пухом хемроза - комбинезон, куртка, шапка (а также и тёплые стёганные одеяла) - всё в двух экземплярах. Многие жители на моей родине никогда и не видели такой одежды. Хемрозы это чёрно-белой масти водоплавающие птицы, что гнездятся по берегам Арктиды. Они выстилают свои гнёзда этим пухом, и живущие в тех краях охотники на диких фрагидов после того, как птицы отгнездятся, собирают пух из покинутых гнёзд. Нет одежды теплее той, что начинена этим пухом.
В новый комплект входят также защищённые бронепластинами куртка и брюки, лёгкие ботинки со шнуровкой, летняя каска с солнцезащитным козырьком, жилет с надувными секциями и со всякой полезной всячиной в кармашках (компасом, зажигалками, открывалкой для консервов, сигнальным фонариком и т.п.) и ещё кое-какое тропическое снаряжение. Но пока нахожусь на судне вне вахты, я могу носить майку с шортами и сандалии - я как раз в этом сейчас сижу и пишу эти записи в дневник - такое облегчение!
Теперь про само оружие. Забрал свою винтовку, это всем известная винтовка типа "ферга", только с укороченным стволом, из неё я отлично стреляю, как и из револьвера. А вот холодным оружием владею я не очень. Мечом (меч вручают выпускникам военных академий - если не знаете - мой с первого дня плавания висит в каюте рядом с мечом Ибильзы) ещё владею сносно, а ножевой бой в конце четвёртого семестра я еле-еле сдал. Если быть совсем откровенным, учитель меня просто пожалел - ну нет у меня способностей к этому. И если когда-то и где-то дойдёт до рукопашной (о, Близнецы, не допустите этого!), я буду не самым лучшим бойцом. Скорее всего, скромные показатели по рукопашному бою и определили мою судьбу - ведь экипажи таких кораблей, как наш, не захватывают вражеские суда и, тем более, не принимают личного участия в наземных операциях. У нас даже костюмов химзащиты на весь экипаж только четыре штуки, и предназначены они лишь для аварийных работ. Так что этот увесистый рулон - комплект ножей на перевязи - я даже не развернул. Надо будет предложить Ибильзе или Арзе поменяться: мои ножи на их настойку или какое-нибудь лакомство... всё равно толку мне от этих ножей никакого. Ну вот, опять я о еде. Дома я, помнится, воротил нос от домашних сладостей, которые готовила мама, а здесь я готов поглощать сладкое в любом количестве - лишь бы нашлось. Странно мы всё же устроены...
-я боевая вахта
миль от базы. Мы идём под водой к северу от Имеру курсом на перехват конвоя. Меня отпустили на три часа поспать, но мне нужно всё записать... События развиваются так быстро!
Вахта началась для меня на верхней палубе и не то чтобы удачно. Я опять занимался бессмысленной проверкой ракетных ПУ! Не подумайте, что я отношусь к этой обязанности небрежно: как и требует регламент, я тщательно осмотрел замки крышек пусковых контейнеров, заправочные и пожарные патрубки и всё остальное, что положено. Скорость была узлов 30, палубу обдувало встречным воздушным потоком, и при каждом ударе корпуса об очередную волну меня накрывало густым облаком солёных брызг, судно бросало из стороны в сторону и я по возможности пристёгивался страховкой к низкому фальшборту. Вот тогда и прозвучал сигнал тревоги и срочного погружения - нехитрая мелодия из коротких и резких звуков. Учения давно закончились и если прозвучал такой сигнал, значит, капитан принял единственно правильное решение, значит имелась прямая угроза со стороны противника. Меня вдруг охватил приступ паники: я испугался, что про меня забыли и я не успею покинуть палубу и "Киклоп" нырнёт, а я останусь один в открытом океане. Даже если меня не растерзают хищные хозяева этих вод ксариасы, никто не станет вылавливать из воды одного члена экипажа, если опасность грозит всему судну... Моё сердце бешено заколотилось, я отстегнулся и опрометью бросился к люку, ведущему с палубы внутрь судна. Я решил, что электрические замки люка вот-вот лязгнут и оставят меня снаружи. О, какая глупость и какой позор для меня! Хотя я понимаю, что этот срыв случился из-за нервного напряжения: я ведь так долго ждал контакта с противником, но мне так стыдно! Я признаюсь себе в том, что я всё ещё необстрелянный юноша в офицерском ранге, а ведь вскоре мне предстоит принять первый бой и придётся напрячь все душевные силы, чтобы принять его достойно и не сойти с пути Учения. Но мужество и храбрость возрастают во мне, и я нахожу утешение, как только вспоминаю слова Хардуга: не падает лишь тот, кто смотрит себе под ноги; кто же смотрит далеко вперёд, а тем более вверх, на небо, часто падает, и разбивает своё лицо, и пачкает его в грязи.
Согласно устава, я немедленно отправился в рубку и занял свой пост среди других вахтенных. Мне стоило огромных усилий унять трясущиеся руки и колени. Теперь, когда "Киклоп" шёл под водой, один из экранов показывал графики, построенные на основе данных от гидролокатора, глубиномера и других приборов. Как любой офицер на судне, я умею по этим графикам оценивать обстановку и определять цели. Графики были чистыми, что и не удивительно: дно очень глубоко, а о противнике мы раньше узнаем из других источников. Скорее всего, и в этот раз капитан или второй дежурный офицер получили сообщение от наблюдателей. Но по той же инструкции я не имею права отвлекать кого-то на посту вопросами: когда сочтут нужным - сами скажут. Я лишь занял своё место и набрался терпения. И вот спустя буквально минуту-полторы подходит второй офицер и протягивает мне маленький листок. Это был приказ от командования, переданный с базы. Красным карандашом были подчёркнуты слова: "Угроза с воздуха! Всем подводным судам к востоку и северо-востоку от Оконечного моря немедленно перейти в подводное положение ... следовать прежним курсом". Я подумал об экипаже нашего дирижабля (через него этот приказ и был ретранслирован). Они вряд ли успеют набрать безопасную высоту и при таком раскладе, скорее всего, все они обречены. Что бы там ни приближалось - противолодочные аэропланы, или же дирижабль-охотник, - наших наблюдателей просто собьют, а если кто-то из экипажа спасётся, подбирать их будет некому... Моя спина похолодела: дирижабль-охотник - это гораздо страшнее стай зубастых ксариасов. Смертоносные диски, которыми напичкано его чрево, пилотируют не люди, а маленькие серокожие гомункулы, которые не знают ни боли, ни страха, не чувствительны к перепадам давления и не теряют сознание от перегрузок. Диски охотника стремительно входят в воду и обнаруживают цель активным сонаром. Под водой от них нет никакой защиты: если они сядут нам на хвост до того, как мы успеем нырнуть достаточно глубоко, нам конец.
В Академии нас учили, что гомункулы не люди, хотя их выращивают из человеческих клеток, и даже не животные. Они как биологические механизмы. У них мозг, подобный человеческому, но их мышление имеет узкую специализацию: оно направлено только на выполнение той задачи, что была заложена биоинженерами. Поведение животных гораздо сложнее, они как мы: они общаются, любят, строят планы на будущее, пользуются орудиями. У животных нет лишь веры и они не способны сотворить новое. Вера и творчество отличают людей от младших по духу существ. Я вдруг представил себя гомункулом и мне стало совсем плохо... Эх, если бы можно было заменить гомункулов теми электронными устройствами, которые умели делать древние...