Все пошло по старому руслу. Шла усиленная консолидация одиноких неумех, не могущих приспособиться к первобытной жизни. И тут, как всегда, огромную роль играли пассионарии. Это обычно люди, знающие, как обустроить жизнь, и предлагающие свой способ одолеть природу и эгоистическую натуру человека. Часто действующие как партизаны, пуская под откос поезда, не зная, что все давно закончилось.
Снова где-то появились вожди, которые начали командовать и собирать налоги, якобы, на общее дело. Уже просматривалась аналогия ушедшей эры междоусобиц.
Начался захват пространства, правда, пока не у других собственников, которых еще не было. Это скорее были пути первопроходцев.
Исконному человеческому хватательному свойству владеть материальными благами был предоставлен простор – исчезли все сдерживающие законы, остались только внутренние ограничения морали и совести, – не от религии, а присущие коллективному существу. Душа перестала быть христианкой.
– Разве это возможно – вернуться к старому? – увещевал философ Павел. – Ведь мы люди из вершины цивилизации!
– Правила, мораль исчезли, – нагло говорил Михеев.
– Даже химера совести? – смотрел на него в упор Марк.
– Совесть – это границы, но за этими границами нет никаких наказаний, ни от богов, ни от власти.
В его сознании тоже было смятение. Он жил своими настроениями, не вникая в настроения других, и поэтому они были посторонними, кого надо опасаться. В его черепной коробке как бы висели занавеси, закрывающие огромную часть познанного мира. И знал он только то, что раньше само легко шло в его уши из "ящика", от официальных пропагандистов. Иного даже не хотел знать, потому что стать на вершину знаний человечества требует тяжкого труда, а у него не было потребности таких усилий. Даже не приходила в голову что-то изучать насильно. Но теперь надо было отвечать за свою жизнь самому, и непривычные мысли лезли в голову.
____
«Варвары» приходили поодиночке, ели у нас и тихо сидели, ощущая, что попали в теплую, хотя и чужую семью, со своими заботами и переживаниями, недоступными чужаку.
К нам повадились воры, разоряли наши делянки, крали еду. Тогда наша охрана отгоняла их.
Но нападали и организованные группы. Пост, высматривающий врага, пугал их стрельбой из автоматов, найденных в пустой воинской части. Был строгий наказ – стрелять поверх голов голодных собратьев.
К нам пришел из провинции посланец от большой общины «варваров», заросший волосом, даже на шее, в накинутом на плечо одеяле, но в модных блестящих туфлях «от Гуччи». Говорил он нагловато, не как проситель.
– Ваш город богатый. Хотим, чтобы вы поделились хотя бы хлебом. Наши запасы оскудели. Мы обшарили уже большую территорию, все магазины и склады, но там ничего нет. Кто-то припрятал огромные запасы города.
– А сами производить не хотите? – спросил Павел.
– У нас нет ничего, чем могли бы производить. Зато есть оружие. Кинжалами царапаем землю, чтобы бросить зерно. Да и зерна уже нет, съели. У нас нет выхода, пойдем на все, чтобы добыть еду.
Он сглотнул. Во мне возникла тревога:
– Давайте начнем сначала. Кто вы, откуда? Сколько вас?
Волосатый недовольно взглянул из-под заросших бровей.
– Мы глубинный народ, из глубинки. Собрались из окрестных деревень, кто остался. Нас теперь сотня, и все мы на конях, они в нашем регионе одичали и расплодились. Я помощник атамана. Хотим восстановить из хаоса прежнюю стабильную систему. Наш атаман предлагает присоединиться к нам, объединить имущество.
Мы были встревожены. Павел приветливо пригласил:
– А давайте вы к нам, вливайтесь! У нас уже есть система демократии, каждый гражданин свободен.
– А у нас порядок, – внушающим тоном сказал волосатый.
Петр спросил удивленно:
– Неужели все у вас думают одинаково?
– А не думают – так заставим. У нас такой порядок.
Павел смотрел на пришельца с негодованием.
– Мы не подходим друг к другу. Эстетически. Давайте мирно разойдемся.
Волосатый тяжело насупился.
– Как знаете, наше дело предложить. Потом не пеняйте.
Это похоже на угрозу силового отъема нашей собственности. Вдруг выскочил Михеев:
– Подождите! Нужны переговоры. Мы поделимся, чем сможем, а они пусть организуют защиту.
Мы воззрились на него.
Волосатый помедлил.
– Так что, будем договариваться?
Павел махнул рукой.
– Уходите.
Михеев погнался вслед за ним, и скоро вернулся, загадочно улыбаясь.
Мы молчали, обдумывая, что делать.
Я вспоминал провинцию, более девственную и невинную, чем в большом меркантильном городе, на ком испокон держалась земля. Те, кого мы назвали "варварами", простые люди, со слежавшейся веками покорностью власти, которую смешивали с судьбой. Могут ли они превратиться в орду? А Пугачев, Степан Разин? Но мы же не средневековая деспотия!