Из нутра атамана вырвался трубный решительный голос, невольно заставляющий поежиться. Даже у Михеева глаза стали испуганными и юлящими.
– Пришли на поклон?
Я сказал:
– У вас люди пухнут с голода.
Атаман насупился.
– Жалеть нас пришли? Захватили мой богатый город, отгородились от нас, голодных…
Наверно, вспомнил былую энергию оппозиционера. У него в глазах сверкнули слезы.
– Знаете ли вы, что делать, когда держишь на руках голодного умирающего ребенка? Да мы за своих людей жизнь положим, а не позволим умереть за так! Если будет голодомор, пойдем на все, но добудем еду для собратьев.
– А не лучше вместе поработать? – спросил я.
Петр сказал:
– Мы готовы помочь, чем можем. Научим пахать, сеять, делать инструменты. Учить детей…
Атаман грузно повернулся.
– Чем вы поможете? Вдохнете энтузиазм в изнеженные души лентяев? Эти «самозанятые» отвыкли работать на общину, а бывшие чиновники, каких у нас много, резолюции писали, не работали. Бездельники!
Помощник, юлящий от гневного рокота атамана, сказал:
– Сколько раньше было балласта в промежутках между необходимым трудом! Вот этот балласт и осел в нашем поселке. Не хотят вкалывать по-черному.
– Вирус очистил мир от никому не нужных людей. Остались настоящие незаменимые, – протрубил атаман, – слесаря, водопроводчики, землекопы…
Гибкий Михеев ввернул:
– Ко мне такой пришел – мастер по компьютеру. Я смотрел ему в рот, как он священнодействует, а потом тот насчитал столько, что я открыл рот в изумлении. А он срубил деньги и убежал. Никакого Гостехнадзора! Всю ночь ворочался в постели, почему сразу отдал деньги – сакральное чувство перед Мастером? Гипноз! Как мог обмишулиться? В результате бессонная ночь, готов был найти и придушить этого молодого засранца, спрятавшего мордочку в куртке с капюшоном.
– Ты чего? – нахмурился Петр.
– Не могу, как вспомню! – еще не остыл Михеев.
Атаман закончил:
– А вы с вашей демократией… Хотите развалить и так установившийся порядок? Не выйдет! Сейчас без строгой дисциплины не соберешь волю каждого в единый кулак. Так что, идите и не пытайтесь нас агитировать.
И грозно встал.
– И я вам не верю. Откуда вы такие взялись, хорошие? Человека не исправишь – каждый за себя. А когда на грани выживания – порвет всех.
20
Встревоженные граждане полиса собрались в «тронном зале» парламента. Мы с Петром сделали отчет о своей командировке к лесным.
Тягостно помолчали. У Марка было жесткое лицо.
– Что это такое? Жизнь опять поворачивает в привычную колею! Этого допустить нельзя.
Павел возразил:
– Наше сознание уже понимает, что нельзя начинать с тех же ошибок. Два раза войти в одну воду невозможно.
– Там, в лесу большинство должно быть за сотрудничество, – поддержал Петр. – В конце цивилизации, в которой все жили, уже не терпели тиранию.
Павел подхватил:
– Было бы стыдно не помочь, хотя бы для начала продовольствием. Чтобы они увидели, что у нас лучше.
– Чем? – вскинулся Михеев, как будто вынимали у него изо рта. – Когда у нас ничего лишнего нет.
– И не хотят, чтобы мы передали опыт, – сомневался я.
Я совсем не чувствовал в себе признаков противления злу насилием, как буддийский монах из Тибета. Во мне весь настрой противится тем, кто хватается за оружие, чтобы убивать.
– Выхода нет, – твердо сказал Марк. – Придется выставить заслоны. Это же тоталитарная секта!
Михеев радостно взорвался:
– Вот-вот! А вы, интеллигенты, опять распускаете слюни! Нельзя терять времени, надо вооружаться.
Юдин мягко подтвердил:
– Даже Будда говорил: если веру в путь ненасилия отбирают насильно, то надо защищать его.
– Откуда ты взял? – воззрился на него Павел. – Будда ничего такого не говорил.
– Улучшить мир нельзя, – высказался Юдин. – Можно улучшить только себя. Набоков, кстати, ваш любимец, так считал. Надо спасать себя.
– Он сказал: надо совершенствовать себя, а не спасать свою шкуру!
Когда все ушли, Марк предупредил:
– Мутные какие-то, Михеев и Юдин. Что Михеев юлит перед атаманом? Предаст, ой, предаст!
Приближались новые выборы. Все были уверены, что наш аппарат власти, как самый умный и ответственный, будет избран снова автоматически.
Но многие из «лесных» потребовали выдвинуть также кандидатом на должность трибунов… Юдина и Михеева. Те, по-видимому, отражали мнение массы, то есть большинства.
Марк был взбешен, чувствуя неизбежное.
– Нельзя им дать верховодить! Нельзя, чтобы история снова повернула в старое русло.