Только я собрался сообщить ей об этом, в моей голове эхом отдались слова, - "Пищи осталось лишь на неделю полета!". Я сразу же понял, почему - отправляясь в экспедицию, мы взяли с собой топлива, а также продовольствия в чуть большем количестве, нежели потребовалось бы для нашей команды на то время, что мы были бы заняты сбором образцов.
Вот только мы действительно не подрассчитали, и задержались на месте вспышки, перемещаясь от одного обломка к другому.
Мой взгляд ожесточился. В уме я проводил нехитрые вычисления, суть которых сводилась к тому, что выживет лишь один из нас. Перед глазами каменной стеллой стала дилемма. Топлива хватает либо на один гипер-прыжок до родной Земли для одного члена экипажа, либо на две недели полета на крейсерской скорости для двоих, но в последнем случае еда заканчивается на половине пути до пункта назначения.
- "Доброй ночи, Капитан!", - вырвал её голос меня из раздумий. Капитан - именно так я попросил её называть меня. Просто имя, данное мне родителями, не слишком мне нравилось, а звать по фамилии было для нее не слишком удобно. Штурман, видимо, поняв, что творится в моей голове, сочла за лучшее тактично удалиться к себе. Я встрепенулся, и, посмотрев на нее, ответил:
- "Доброй ночи, Катя", - ни сказав больше ни слова, она отправилась в свою каюту.
Я не мог заснуть. В моей голове будто бы холодным стуком капель по камню где-то в глубоких недрах Арес-01, отдавались ужасающие слова. Пищи осталось на неделю.
Прошло еще два дня. Все это время я находился в жестоких раздумьях, и, хоть конечное мое решение было непоколебимо, я все не мог решиться на это. Катализатором реакции стал один из вечеров, когда я, по системе видеонаблюдения увидел, как Катя, запершись в своей каюте, беззвучно рыдает в подушку, закусив ее зубами. Видно, она посчитала, что все кончено, и мы с ней погибнем далеко от дома, когда у нас сначала закончится топливо, потом пища, а вслед за ними чисто "за компанию", улетучится воздух...
Тому, кто никогда не ощущал на себе дыхание костлявой, не суждено понять то, какого это - сознательно идти на смерть. Когда ты дышишь, и понимаешь, что дышишь последний час в своей жизни. Когда ты выпиваешь чашку кофе, и понимаешь, что это последняя чашка кофе в твоей жизни. Ожидание хуже смерти. Я решился.
Запрограммировав борт компьютер на гипер-прыжок через полчаса, я, словно в кошмарном сне, оставил Кате послание, в котором попросил ее ни о чем не беспокоиться, и доставить важные для науки образцы домой. Ресурсов на это должно хватить. Потом, для того, чтобы оставить записку на самом видном месте, зашел в ее каюту, и, положив маленький клочок бумаги на прикроватный столик, немигающим взором взглянул на её неподвижное лицо. Внезапно, поддавшись сиюминутному порыву, я наклонился, и быстро поцеловал ее. Первый раз в своей жизни.
Только сейчас я понял, насколько люблю эту девушку, и поэтому, сделаю все ради нее. Ради того, чтобы она выжила, и продолжала наслаждаться жизнью - дышать свежим воздухом, видеть рассветы и закаты. И пусть она никогда не узнает об этом, пусть я останусь для нее всего лишь капитаном очередного экспедиционного корабля, однако...
Я тихонько выдохнул, надел скафандр и зашел в шлюз. Собравшись с силами, я нажал на кнопку. Гермодвери открылись, и меня с силой вытолкнуло в открытый космос, ставший моей точкой невозврата. Через десять минут, Аврора исчезла во вспышке гипер-перехода. Я остался один. Один в бесконечном космосе, на расстоянии многих световых лет от родного дома. Один в этой вселенной. Беспомощный словно котенок, брошенный в воду жестокими хозяевами, как и пятеро его братьев, я был обречен самим собой на созерцание смерти, что медленно, играючи, подкрадывается ко мне зная, что мне некуда деться...
У меня не было шанса на жизнь - буквально через несколько минут в скафандре закончится воздух из аварийного баллона, и мне ничего не останется, кроме как умереть от удушья. Слава Богу, дома меня никто не ждет - все родные погибли еще до того, как я достиг совершеннолетия, и поэтому моя смерть не станет для них чем-то роковым, какой-то потерей...