- Почему?
- Будут сливаться с грядкой.
- Рядом можно розу воткнуть - "Клайминг Айсберг", - предложил собеседник. - В этом случае, даже ваза не нужна - в корочку их... Будут торчать, как в застывшем цементе...
- Ты что? - возразил товарищ. - "Айсберг" плетистая роза - не воткнёшь, толком!
- Тогда "Ирен Дэнмарк"!
- И белоснежная "Вирджиния" будет неплохо контрастировать с...
Толстый посмотрел на картину, на которой цветочки неопределённого вида росли прямо на грядке и ткнув в неё пальцем, заявил:
- Мне это изображение, садово-огородную грядку, тоже - не напоминает...
Почивал уставший недолго, так как мимо проходили иностранцы. Их непонятная речь возымела, на спящего, магическое действо: они шли, а он проползал мимо, расставляя картины на новое место. Нет бы подползти поближе и присесть непосредственно перед работой, которая нуждается в корректировке своего положения на вертикальной плоскости - пьяному было необходимо тянуться к ней. От подобных противоречий его движения ещё больше указывали на нетрезвое состояние местного героя. Замутнённый взгляд, не обезображенный утонувшим интеллектом, скользил по картинам, некоторые из которых стояли на боку, а другие, так и вовсе вверх ногами.
- Сам-сам! - слышались ободряющие возгласы, отнюдь не на аглицком языке. - Ты сможешь...
- Да-да! - раздался голос из толпы. - Это из пособия для медсестёр, работающих в полевых условиях. Как увидит "такую" морду...
Поверженный на землю порывался встать и справить нужду, прямо на месте. Его пыл остудили, на что он резко возразил:
- Я писать хочу!
- Дойди до туалета! - не менее резко, не соглашались блюстители цензуры. - Может тебе сюда утку принести?!
- По-Пекински! - выкрикнул один остряк и водоворот событий по-новой закрутил участников торгов в своё шумное русло.
- Когда эта пьянь ползла мимо туристов, ладонь необходимо было держать в правильном положении, как подаяние просят, - сделал заявление долговязый. - Глядишь, иностранцы и подали бы, чего-нибудь.
- Так он же в другую сторону, от них, тянулся! - возразил толстый. - Да и вообще, что они после этого о нас подумали и о нём, в частности?
- Что иностранные туристы подумали о нас, меня нисколько не волнует, - равнодушно ответил долговязый. - А вот о ползающем индивиде подумали бы то, что он окосел, от пьянства - вот и тянется не туда...
Рядом с выставкой-продажей самодеятельных художников, две девчушки кормили пиццей небольшую собачонку. Изобретение итальянцев вероятно было просроченным, так как девочки не ограничились парочкой кусочков, а планомерно скармливали животному всё кулинарное изделие. Толстый художник подошёл и тяжело вздохнув, сказал собачонке:
- Ну, чего вылупилась - подвинься, я рядом лягу!
Через некоторое время, когда кормильцы, с чувством выполненного долга, удалились, он опять подошёл к собаке и грозно сказал:
- Жульен - подвинься!
- Зачем ты её дёргаешь? - спросил его тощий коллега.
- Сейчас ещё пиццу принесут...
Жук с Кротом набрели на "цветочный ряд" художественных картин, выполненный в примитивной форме. Все цветы на картинах маляр намалевал просто, не заботясь о полутонах и на пастельно - уродливом фоне.
- Это что за обои? - презрительно скривился Крот. - Цветочная клумба, какая-то, на стене сортира.
- Чего тебе не нравится? - усмехнулся Жук. - Наклеил обои - даже править не надо. И так сойдёт! Главное, чтобы народу нравилось. Зачем ему в тонкостях колористики зрением ковыряться? А тут - всё просто и доходчиво...
- Да, - согласился Крот. - Такими картинами дырку на обоях хорошо закрывать. Почти незаметно будет. Остаётся только спросить: "Вам картины на подрамниках поставить или в рамах?"
- Чего уж там! - махнул рукой Жук. - Стоило ожидать ответ: "Несите прямо на бумаге, чтобы не закрывать дыру, а заклеить её!"
Он усмехнулся и добавил:
- Потом будут шарить по стене, в поисках шедевра и спрашивать друг друга: "А где картина-то?!" И сами себе отвечать: "Где-то среди обоев затерялась!"
Тощий художник, подслушавший их разговор, только засмеялся и рассказал:
- Это что! Тут приходили с куском обоев и искали картину, которая подошла бы под цвет образца. И нашли, таки... До смешного: обои такого цвета, что по определению не могут подойти к "зелёнке", то есть к пейзажу, но, у нас есть один чел, который умудряется продавать всё дерьмо подряд - у него всё подошло!
Чингачгук и Кот, с не меньшим интересом, обсуждали другую картину, на которой был изображён солидный дуб во время грозы. Верхушка дерева оказалась сломана неведомыми силами, а всё полотно перерезала яркая молния, впрочем, выполненная халтурно. Автор явно не владел приёмами живописи, и в итоге, молния не получилась, а вышла полная фигня, покрашенная синей краской. Краем уха, оба ценителя услышали разговор завсегдатаев вернисажа, о целесообразности таких рисунков и с удивлением обнаружили, что именно эту картину, часто покупают в подарок начальникам. Последние, видать, настолько соответствуют изобразительному намёку, что даже не догадываются об истинной подоплёке такого подарка.
Чингачгук криво улыбнулся и сказал Коту:
- Как в старом анекдоте: "Дуб ты, Василий Иванович!" "Да, Петька, я - крепкий!"
Кот, тоже усмехнувшись, добавил:
- Молния, вкупе со сломанной башкой дуба, вероятно, тоже несёт дополнительный смысл - начальник не просто недалёкий, но ещё и буян.
- А может быть, и другое - его тоже может настичь кара сверху... Он тут далеко не главный...
В самом дальнем углу вернисажа расположились интеллектуалы данного анклава. Их картины отличались некоторой долей сюрреализма и кто его знает, чем ещё. На одном полотне художник изобразил несколько бетонных плит, положенных одна на другую, вплотную к сломанной берёзе. По его задумке, последнюю плиту, вероятно, рабочие не удержали и она с размаха врезала по дереву. Берёза, в этом месте, переломилась и оказалась лежачей: верхушкой на земле, а остальной частью на брикете панелей. Высокий пенёк остался торчать на месте. Вплотную к нему подступал дуб, разметав корявые ветви во все стороны.
- Ну, это ни в какие ворота не лезет! - возмущённо проворчала Барбариска. - Извращенцы...
- Что "это" и что не лезет? - уточнил Ворон и тут же получил локтем в бок.
На следующей картине был изображён телеграфный столб, опутанный ветвями старого вяза. По столбу, кверху, забиралась виноградная лоза.
- Ну, точно - извращенцы! - в негодовании буркнула Лариска.
- А они утверждают, что "техноты", - возразил Шмель. - Техногенные катастрофы, катаклизмы и разруха, соседствующая с живой природой - всё вместе, воспето в живописной форме.
- Другое они воспевают! - недовольно огрызнулась Барбариска.
- Тебя покупать никто не заставляет, - вмешался Ворон и опять получил локтем в бок.
Обсуждение достоинства полотен техногенных извращенцев стало постепенно уходить в сторону, впрочем, не теряя заданной генеральной линии направленности, а бок Ворона расплывался синевой всё шире и шире. Бегемот прищурился и спросил Чингачгука:
- Помнишь старый фильм, как индеец телеграфный провод перерезал, предварительно привязав к нему шнурок, чтобы место повреждения можно было определить только с подзорной трубой или залезая на каждый столб?
- Ну?
- Что ну? Чего племя собиралось делать?
- Грабить винный магазин! - не выдержал Чингачгук.
- Ну, это само собой, но сначала - к телеграфисткам. Молчаливые, понимаешь...
- Мотя, ты тоже туда же? - вздохнула Лариса.
- А куда же ещё?
Ворон обратил внимание на вполне безобидного ёжика. Колючий, изображённый на небольшой картинке, нёс на своём колючем горбу несусветное количество съестных припасов: яблоки, баклажаны и прочие дикие пряники русских лесов. Ворон указал Шмелю на фруктово-овощную грядку и на то, что художник не поскупился на дары природы. Шмель устало вздохнул и назидательно произнёс: