Одна песня заканчивается и начинается другая. Судя по всему, это популярная мелодия, потому что люди начинают кричать и подпевать с первой ноты. Я пытаюсь вслушаться в текст, но понять сербские слова в пении гораздо сложнее, чем в устной речи. Что-то о смешении черного и золотого, затем упоминается... рама? Речь идет об искусстве? Возможно, о картине? Женщина через несколько сидений от меня резко встает и забирается на стол. Я смотрю, раскрыв рот, как она начинает танцевать, звонко цокая каблуками по столешнице, задевая тарелки и столовые приборы. Люди вокруг нее аплодируют, хлопают в ладоши. Другая женщина, сидящая дальше, тоже забирается на стол. Затем невеста снимает туфли и делает то же самое. Толпа сходит с ума, и я смеюсь от восторга. Никогда в жизни не была свидетелем такого радостного праздника. Я смотрю на мужа и прикусываю губу. – Можно мне попробовать? – Что попробовать? – поднимает он бровь. – Потанцевать на столе. Он крепко сжимает мою талию. – Нет. – Что? Почему?
Драго наклоняется вперед. – Я не хочу, чтобы моя жена танцевала на столе и трясла задницей под взглядом более четырехсот человек. Я сужаю глаза. – А что, если я буду танцевать только для тебя? Пожалуйста? Из его горла вырывается рычание. – Хорошо. Но проследи, чтобы я смотрел только на тебя, потому что если отвлекусь и замечу, что на тебя пялятся другие мужчины, следующей песней станет похоронный марш, mila moya.
Я визжу от восторга и начинаю снимать каблуки. Драго Завороженный. Одурманенный. Опьянённый. Именно так я чувствую себя, наблюдая за танцем моей жены на столе передо мной. Не могу решить, что мне нравится больше: ее идеальное миниатюрное тело, плавно и чувственно покачивающееся во время движения, ее до абсурдности солнечная личность или блестящий интеллект, скрывающийся за ее соблазнительной внешностью.
В прошлые выходные я зашел на кухню и обнаружил жену вместе с Кевой за столом, где они обсуждали отмывание денег. Прислонившись плечом к стене, я наблюдал за женой, пока она в подробностях объясняла, как можно отмыть деньги, занимаясь ремонтом объектов недвижимости. За какие-то пять минут она дала Кеве пошаговую схему – начиная с покупки заброшенного здания и заканчивая переделкой, которая позволит отмыть оптимальное количество денег. В завершение жена указала примерные сроки выполнения всего этого дела. Закончив, она достала телефон и сфотографировала кучу моркови, которую закончила чистить, пока говорила. Но то, как она танцует сейчас, – это нечто совсем другое, от чего кровь приливает к члену. Я откинулся на стуле и скользнул взглядом по ее голубому шелковому платью с длинными рукавами. Довольно скромный выбор, учитывая ее модный вкус. Ну, если не принимать во внимание все блестки и огромные золотые серьги в форме сердца.
Сиенна кладет руки на талию и, глядя мне прямо в глаза, начинает вращать бедрами. Она озорно улыбается, и эта улыбка творит странные вещи со мной. Такая чертовски красивая. Один вид жены практически заставляет меня забыть о пульсирующей мигрени, которая началась, как только мы подъехали к месту проведения свадьбы, и усиливалась по экспоненте, чем ближе мы подходили к шуму. Моя очаровательная жена пытается сделать пируэт, не задев тарелку, когда воздух пронзает выстрел. Она замирает, ее глаза расширились от паники. Черт. Я забыл предупредить ее о праздничных выстрелах.
Сиенна
Бах!
Я тут же застываю, сердце гулко стучит, и смотрю на Драго, который медленно поднимается со стула. Где-то за пределами палатки раздается еще несколько выстрелов. У меня вырывается придушенный крик, и я прыгаю в объятия мужа, крепко обхватывая его шею дрожащими руками. – Все в порядке, – шепчет он. – Это шафер стрелял в воздух. Такая традиция. – Традиция? – Я поднимаю глаза. – Ваши люди немного сумасшедшие. – Не спорю. Мне, наверное, стоит спуститься, так как люди кругом начинают бросать любопытные взгляды. Видимо, я единственная, кто не ожидал стрельбы посреди свадьбы. Мне действительно стоит попытаться восстановить хоть какое-то подобие приличия, но мне нравится, когда Драго держит меня на руках. Возможно, он чувствует то же самое, потому что садится обратно на стул, не выпуская меня из рук.
– Значит, на свадьбах часто стреляют в воздух? – Я провожу кончиком пальца по его скуле. У Драго от удивления слегка распахиваются глаза, но в остальном делает вид, что не замечает моих ласк. – Каждый раз, чёрт бы их побрал. И на большинстве других праздников, проводимых на улице, тоже. Мне следовало предупредить тебя. – Все в порядке. – Я пожимаю плечами и слегка наклоняюсь вперед. Его глаза такие великолепные. Как и его нос, даже несмотря на то, что он немного кривой. – Спасибо, что привел меня сюда. По спине пробегает тепло, когда Драго скользит по ней шершавыми ладонями. – Не за что.
Чувственная мелодия, под которую я танцевала, сменяется быстрым ритмом. Толпа одобрительно восклицает, когда барабаны и басы, разносящиеся по всему шатру, переходят в быстрый ритм. Драго напрягается и закрывает глаза. Его лицо искажается в гримасе, губы плотно сжаты. – Драго? – Я сжимаю его лицо в ладонях. – Что случилось? – Ничего. – Он распахивает глаза и снова гладит меня по спине. Мне не кажется, что это «ничего». Он напряжен, и в его голосе чувствуется напряжение. Я глажу хмурую складку между его бровями, прослеживая морщины, которых обычно там нет. – Ты выглядишь так, будто тебе больно, Драго. Что происходит? – Я в порядке, Сиенна. Несколько сотен гостей подхватывают припев песни, каждый припев громче предыдущего. Драго издает отвратительное сербское ругательство и сжимает переносицу, плотно зажмурив глаза. – Драго? Он снова ругается и опускает руку, но на его лице отчетливо видно напряжение. – Это из-за музыки? – Да, – цедит он сквозь зубы. – Она слишком громкая, черт возьми. Его волосы такие мягкие, когда провожу пальцами по темным прядям. Я даже не заметила, что глажу его. – Пойдем домой. Мой муж наклоняет голову в сторону и смотрит на меня, словно пытаясь разгадать мои мысли. – Я думал, тебе весело. – Так и было. Но не сейчас. – Почему?
Потому что тебе явно больно, и я не могу веселиться, зная, что тебе больно. Но, конечно, я этого не произношу вслух. – Я обещала Асе позвонить сегодня в пять, – вру я. – Нам нужно ехать сейчас же, чтобы вовремя успеть. Драго чуть приподнимает уголок губ. – Но у тебя с собой телефон. Ты можешь позвонить отсюда. Или пока мы едем обратно. – Хм... Я предпочитаю звонить наедине. – Я одариваю его лучезарной улыбкой. – Это девчачий разговор. – Угу. А может, тебе нужно позвонить не сестре? У меня дернулась рука. Неужели кто-то подслушал, как я вчера звонила дону, и рассказал Драго? Я всегда стараюсь звонить Аджелло, только когда остаюсь одна в спальне или прогуливаюсь по территории, где никого нет. Нет, это невозможно. – Конечно, нет. Зачем мне врать? Драго не сводит с меня глаз, в них искрится опасный блеск, как будто он видит меня насквозь до самой души, знает о моей лжи и секретах. Сердцебиение учащается, пока я смотрю в его зеленые с коричневыми вкраплениями глаза. «Беги! – кричит та часть меня, которая боится раскрывать свои тайны перед кем бы то ни было. Беги, сейчас же, пока еще можешь». Он берет мой подбородок, поднимает его, медленно поглаживая большим пальцем мою нижнюю губу. – Tako lepa usta, а toliko laži.(Перев. с серб.: Такой красивый рот и говорит столько лжи.)