Когда он не отвечает, дергаю его за волосы и приближаю лицо к его. – Ты начнешь терять по пальцу за каждую минуту молчания. Я занятой человек, Мирча. И могу выделить лишь пять минут для тебя. Не думаю, что ты хочешь узнать, что произойдет, когда время истечет, но могу гарантировать, что ты будешь держать эту ручку в чертовом рту, а я все равно получу от тебя то, что мне нужно. Румын кивает, берет маркер дрожащими пальцами и рисует на карте два кривых крестика. – Что это? – спрашиваю, указывая на первую отметку. – Пластины обмениваются до того, как они попадают на станцию взвешивания.
Достаю телефон и проверяю местоположение на карте. Это большая стоянка для грузовиков с заправкой и рестораном. Слишком оживленно для нападения. – Что это за место? – Я указываю на место назначения. Это не одно из двух мест, указанных парнем, которого мы поймали на складе. – Заброшенная бумажная фабрика, – выдыхает он. – Охрана? – Четыре человека. Вооружены. Еще двое у ворот. – Ваши люди или персонал? – Наемники. Я киваю и смотрю на Илью. – Позвони Филипу и скажи, что планы изменились. Мы подождем, пока грузовик доберется до места назначения, и ударим по ним там. – Сколько людей нужно? – Я съезжу и посмотрю на здание. И дам вам знать, как только у меня появится идея. Пусть кто-нибудь возьмет тело с холодильника и принесет его туда завтра. Как только Илья достает телефон, чтобы позвонить, я оборачиваюсь к Мирче, который смотрит на свою окровавленную руку расширенными глазами. – Где прячется твой босс? – спрашиваю я. – Я не знаю. Клянусь, не знаю, – хнычет он. – Очень плохо. – Я достаю свой пистолет. – Голова или сердце? У мужчины глаза едва не вылезают из глазниц, и несколько секунд он просто смотрит на меня. Затем вскакивает со стула и начинает вытаскивать застрявший нож из своей руки. – Голова. – Я вскидываю пистолет, приставляю к виску румына и спускаю курок. Мирча дергается, а затем его тело падает вперед.
Глава 18
Сиенна
Происходит что-то странное. Я обвожу взглядом людей за обеденным столом. Все молчат, сосредоточенные на своем обеде. Не слышно ни болтовни, ни смеха. Такого никогда не было. Время приема пищи – это всегда какофония звуков, из-за которой невозможно услышать свои собственные мысли. Сейчас могу поспорить, что услышу, как упадет булавка. Если не считать беспорядочной возни с посудой, единственные звуки, нарушающие удушающую тишину в комнате, – это голоса охранников, доносящиеся через рацию, которую Мирко положил на стол перед собой. Эту штуку он носит с собой с самого утра. – Ворота – все чисто. – Южная стена – все чисто. – Контрольная точка А – все чисто. – «Наос» – все чисто. Кева подходит к Мирко и ставит перед ним тарелку с едой. Он начинает есть, не проронив ни слова недовольства. Определенно, это не нормально. Мирко постоянно ноет по поводу строгой диеты, на которой его держит Кева, но теперь он ни слова не говорит, что ему подают курицу-гриль, а не свиные отбивные, как всем остальным.
Я смотрю на пустой стул слева от меня. Вчера Драго отсутствовал почти весь день и вернулся домой далеко за полночь. Я ждала несколько часов, не в силах уснуть. В голове крутились образы этого упрямца – раненого или еще хуже. У меня дрожали руки. Сначала началась мелкая дрожь в пальцах, но со временем она усилилась. Когда дверь комнаты наконец открылась и вошел Драго, мне захотелось броситься к нему в объятия, обнять его изо всех сил, чтобы уверить себя, что с ним все в порядке. Но я даже не пошевелилась, иначе показала бы, что мне не все равно. А это означало бы, что я поддалась тем опасным чувствам, которые зарождались во мне уже довольно долго. Поэтому я сидела на своем месте и притворилась, что не обращаю на него внимание. Чувства, которые грозились вырваться из моей груди? Я загнала их подальше. Так глубоко похоронив, чтобы они не смогли вырваться наружу. Гневный женский крик раздается в фойе, вырывая меня из раздумий. Все головы поворачиваются в ту сторону, но никто не делает ни шагу. Я смотрю на Елену, которая держит вилку в воздухе, на полпути ко рту. – Драго привез Тару домой, – бормочет Елена. – И она явно недовольна. Крики всё не утихают. Вскочив, я бегу через столовую в фойе. Драго идет к лестнице, держа на плече, как пожарный спасенного, кричащую черноволосую женщину. Она бьет его кулаками по спине, но он, кажется, этого не замечает. Драго опускает ее у подножия лестницы и что-то ей говорит, но мне не слышно со своего места.
– Мне плевать, – огрызается женщина по-сербски и буравит меня взглядом. – Я ни минуты не проведу с ней в одном доме. Драго оглядывается на меня через плечо. – Итальянская сучка, – выплевывает Тара на английском. Я напрягаюсь. Даже зная, что она имеет полное право ненавидеть меня, больно слышать подобное в свой адрес. Я через силу улыбаюсь, сохраняя зрительный контакт. – Привет. Драго сужает глаза, фокусируясь на моих губах. Нижняя губа слегка подрагивает, и я зажимаю ее между зубами. – Что ты сказала моей жене, Тара? – спрашивает он спокойным тоном, но пульсирующая жилка на шее его выдает. Подойдя к нему, я кладу руку на его предплечье, улыбаясь ещё шире. – Она ничего не сказала. – Мы же выяснили, что тебе меня не обмануть, Сиенна. – Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе. – Она сказала тебе что-то оскорбительное. Никому не позволено так поступать. Даже моей сестре. Тара хмыкает, на ее лице написано раздражение. Она прислонилась к перилам и скрестила руки на груди, а ее ледяной взгляд снова устремился на брата. – Ничего страшного, Драго. – Я слегка сжимаю его руку. – Клянусь. Он смотрит мне в глаза и сжимает зубы. – Иди в свою комнату. Я не хочу тебя видеть, пока ты не извинишься перед моей женой. Сейчас же, Тара. Его сестра тут же бежит вверх по лестнице. – Ты слишком остро реагируешь, – бормочу я.
– Таре нужно научиться проявлять уважение. Ты не обязана ей нравиться, но она должна помнить, что ты моя жена. Особенно пока она живет под нашей крышей. У меня перехватывает дыхание. Он сказал «под нашей». Не под «моей». Я провожу пальцами по его скуле. – Что происходит, Драго? Всюду дополнительная охрана. И ты привел сюда свою сестру. Я видела, как парни несли ящики с боеприпасами в кладовую. – Мы собираемся сегодня перехватить партию оружия румын и взорвать два их склада. – Что? – Я держу его за подбородок и опускаю голову ниже. – Ты что, совсем спятил? – Этого не избежать, Сиенна. Но не волнуйся, с тобой ничего не случится. Я пристально смотрю на него. Этот дом – чертова крепость. Конечно, со мной ничего не случится. А как на счет него? Он будет там, на улице, играть в эту чертову войнушку со второй по величине преступной организацией Нью-Йорка! Его могут убить. – Сиенна? – Он сжимает меня в объятиях, но я падаю в бездонную пустоту и не могу вернуться к реальности. Мне вдруг стало холодно. Руки коченеют, и на меня наваливается оцепенение, потому что знаю, что сейчас произойдет.
Кто-то войдет в мою комнату посреди ночи. Скажет, что случилось что-то плохое и что я должна быть сильной. Как Артуро, когда убили наших родителей. Как тогда, когда Нино пришел сообщить, что нашли вещи Аси в снегу, пока брат искал ее по городу. Я не могу снова пройти через это. Не могу. – Сиенна. – Драго обнимает меня за плечи. – Детка, ты в порядке? Я толкаю ладонями его в грудь. Мгновенно он отпускает мои руки, и я, крутанувшись, бегу вверх по лестнице. Я слышу, как он зовет меня, но не останавливаюсь, пока не добегаю до четвертого этажа. Дыхание у меня неглубокое и учащенное, а руки трясутся. Я не могу войти в нашу спальню. Там слишком сильно ощущается его присутствие, даже когда его физически нет в комнате. Я поворачиваюсь в противоположную сторону и бегу к третьей двери справа. Это одна из незанятых комнат. Однако, забежав внутрь и прислонившись к двери с обратной стороны, обнаруживаю сестру Драго, лежащую на кровати. – Какого черта ты делаешь в моей комнате? – огрызается она. – Убирайся к чертовой матери. – Сиенна! – доносится до меня голос Драго откуда-то из коридора.