С этими словами Тара выбегает из ванной, закрыв за собой дверь.
Я оглядываю темную ванную, освещаемую лишь фонариком. Какофония выстрелов снаружи все еще продолжается, но теперь кажется более сдержанной, чем раньше. Вместо череды автоматных очередей теперь слышны отдельные выстрелы. Ну конечно. Нападавшие пришли в себя и прекратили бесцельную стрельбу.
Я хватаюсь за край туалетного столика до боли в костяшках пальцев. Звуки выстрелов на стрельбище и здесь сейчас – совершенно разные вещи – ведь многие пули попадают в плоть, а не в картонные мишени. Они ранят, а может, и убивают людей Драго. Его семью. Но эти люди больше не кажутся мне просто семьей моего мужа. Это и моя семья тоже. И они сражаются с теми, кто напал на их дом. Теперь это и мой дом. А я прячусь в чертовой ванной.
Я беру фонарик со столика и выхожу в спальню. Балконная дверь приоткрыта, и шум снаружи оглушительный. Я все еще стою на пороге ванной, когда шальная пуля попадает в перила балкона, и осколки камня разлетаются во все стороны. Мой взгляд падает на прикроватную тумбочку. Пистолет, который дал мне Драго, лежит в ящике.
Моя кроткая, тихая сестра убила человека, который похитил и надругался над ней. Ася, которая никогда ни на кого не повышала голоса, приставила пистолет ко лбу этого ублюдка и нажала на курок. У меня не хватило бы духу сделать это. Я бы никогда не смогла выстрелить в человека, независимо от обстоятельств, но спускаться вниз без оружия глупо. Подойдя к тумбочке, я достаю из нее «Глок».
***
Все хуже, чем я думала. Намного хуже. Я останавливаюсь на середине лестницы и, разинув рот, смотрю на сцену в холле внизу.
Спускаясь по лестнице, я почему-то представила себе, что люди Драго притаились у окон и высовываются из них только для того, чтобы время от времени выстрелить. У меня в голове прокрутилась вся сцена из боевика. Хорошие парни быстро оценили позицию врага, выпустили в его сторону несколько пуль, а затем отступили в укрытие. В безопасности за толстыми стенами. Невредимые.
Я очень сильно ошибалась.
Лучи прожекторов светят сквозь разбитые окна и широко распахнутую входную дверь, создавая темные провалы и угрожающие тени. Прямо за порогом на полу распростерто тело мужчины, которого я не узнаю, его пустые глаза устремлены в потолок. Кровь растекается по кафелю вокруг него и достигает другого мертвеца рядом. Я прерывисто выдыхаю, когда понимаю, что не знаю ни одного из них. Видимо, это румыны.
Адам присел под окном слева от входа с пистолетом в руке, готовый выстрелить в любой момент. Из глубокой раны на его плече сочится кровь, пропитывая разорванную белую футболку. Он не обращает на это внимания и внезапно выпрямляется, выпуская град пуль через разбитое окно. Как только он падает на пол, снаружи раздается шквал выстрелов. Осколки стекла, щепки дерева и гипсокартона дождем сыплются вокруг него.
По другую сторону двери двое людей Драго открывают ответный огонь. Релья лежит на полу, прислонившись спиной к стене. Он прижимает руку к ране на бедре, между пальцами сочится кровь. Через открытые двери в большой обеденный зал, я замечаю еще нескольких мужчин возле окон. Некоторые стреляют, в то время как другие перезаряжают оружие. Большинство истекают кровью, будь то от пуль или осколков стекла, но продолжают сражаться.
Я крепче сжимаю пистолет, но не могу заставить себя пошевелиться. Мои ноги словно приклеились к деревянной лестнице подо мной и совершенно меня не слушаются. Моя грудь быстро поднимается и опускается, учащенное дыхание смешивается с неровным биением моего сердца. Его стук почему-то кажется громче всего шума вокруг меня. По крайней мере, Драго здесь нет. Он был бы там, в эпицентре этой дерьмовой бури, и я бы, черт возьми, сошла с ума от беспокойства за него.
Тара врывается в кухонную дверь в дальнем конце столовой и, пригибаясь к земле, спешит в фойе. Она садится на корточки рядом с Рельей и прячет пистолет сзади за пояс брюк. Быстрыми и уверенными движениями хватает его под мышки и отталкивает от стены. Релья кричит на нее, но за грохотом выстрелов я не могу разобрать его слов. Тара не обращает на него внимания и пытается оттащить его, но ей едва удается сдвинуть его с места. Он слишком тяжелый.
К моим ногам возвращается чувствительность. Я бегу вниз по лестнице. Слева от меня что-то разбивается. Раздается громкий треск, и осколки ударяют меня по ногам. Вероятно, это остатки одной из огромных напольных ваз, которые Кева расставляет вдоль стен. Осколки фарфора хрустят под моими подошвами, когда спешу к Таре, которая теперь хватает Релью за предплечье, пытаясь протащить его по полу.
– Сиенна! Какого черта ты здесь делаешь? – рявкает она, когда подхожу к ним.
– Помогаю своей семье. – Подражая Таре, я засовываю пистолет за пояс своих бирюзовых леггинсов и хватаю Релью за другую руку. – На кухню?
Тара моргает на меня, затем быстро кивает.
К тому времени, как мы притаскиваем Релью на кухню, он теряет сознание и истекает кровью. Ситуация здесь, похоже, ничуть не лучше, чем в столовой. Трое мужчин у окон, выходящих во двор, стреляют в нападавших. В другом конце комнаты Йован сидит на корточках у открытой двери на задний двор с пистолетом в руке и целится в абсолютную темноту с этой стороны особняка. Мне не удается рассмотреть, что он делает, потому что снаружи раздается низкое рычание, за которым следует душераздирающий крик.
– Зевс поймал его, – говорит Йован и подносит ко рту рацию.
Я не слышу, что он передает по рации, поскольку вижу Кеву, которая стоит на коленях между кухонным островком и шкафчиками и заканчивает обматывать полотенцем бицепс парня. Она замечает нас с Тарой и ползет к нам.
– Спрячьтесь за стол! – приказывает она. – Сейчас же! Обе!
– Давай быстрее. – Тара снова тянет Релью за руку. – Стол пуленепробиваемый.
Неужели кто-то производит бронированные кухонные гарнитуры? Я качаю головой.
Кева прижимает ладонь к ране на бедре Рельи, пока мы тащим его последние несколько футов в более безопасное место. Снова звучат выстрелы, пули попадают в технику и шкафы над нами. Что-то на кухонном столе шатается и затем падает на пол.
– Если это моя любимая кофемашина, я кого-нибудь выпотрошу, – бормочет Кева, выдвигая ящик стола и доставая оттуда скатерть. Затем отрывает длинную полоску и туго обвязывает ею ногу Рельи. – Его нужно как можно быстрее отправить в больницу.
– Мы не можем отвезти его в больницу с огнестрельным ранением! – возражает Тара. – Драго убьет тебя.
– Филип звонил пятнадцать минут назад. Ее дон, – Кева кивает в мою сторону, проверяя пульс Рельи, – сказал, что мы можем доставить раненых в клинику коза ностра, если потребуется.
– Дон Аджелло? – ошеломленно спрашиваю я, в то время как Тара восклицает: – Как, черт возьми, он узнал?
– Ума не приложу. – Кева качает головой. – Этот человек знает все.
Кажется, всё успокаивается, потому что теперь только редкие выстрелы нарушают тишину ночи. До меня доносятся звуки тяжелых шагов, и, выглянув из-за стола, вижу Бели, который несет на плече раненного парня.
– Ранение в грудь, – рявкает он, опуская свою ношу рядом с Рельей. – Выходного отверстия нет. Я подгоню фургон к задней двери, и мы посадим их обоих внутрь.
– Снаружи еще стреляют! – восклицает Кева.
Бели достает из-за спины ружье и взводит курок. – Беспокоишься о моем благополучии, душечка?
У меня отвисает челюсть. Душечка? Я думала, Кева и Бели ненавидят друг друга. Смотрю на Тару, но та только закатывает глаза и произносит одними губами: – Не спрашивай.