— Думаешь, это что-то изменит? — спросила я.
— Буду знать, что в каждую минуту ты можешь…
— Что? Пойти в полицию?
Роберт поднял голову. Глаза его влажно блестели, и он никоим образом не напоминал человека, который вчера издевался надо мной, таская за волосы и избивая до беспамятства.
— И ты позволил бы, чтобы тебя посадили в тюрьму? — продолжила я. — Чтобы Войтек остался без отца и мы выживали бы сами, без тебя?
— Не говори так!
— Но это правда, Роберт! Как ты это себе представляешь?
Сколько помню, мы всегда были откровенны друг с другом. Мне казалось, что в любом другом союзе подобная ситуация складывалась бы ровно наоборот: женщина или ушла бы, или насилие над ней было бы недопустимо. У нас всё не так. Мы говорили обо всем, не пытаясь «замыливать» друг другу глаза. В самом деле, никогда не врали — не считая того, что он скрыл от меня суть своей другой, брутальной натуры.
Роберт теснее прижался ко мне и обнял за талию.
— Как ты можешь быть рядом с таким сукиным сыном? — спросил он.
— Не знаю, — ответила я со смущенной улыбкой.
— Хотя бы поцарапала в отместку ему это гребаное германское автокупе…
— Ага. Собираюсь ночью воспользоваться баллончиком с краской.
— Правильный выбор.
Когда он снова посмотрел на меня, я поцеловала его, нежно прикоснувшись ладонями к щекам. Подумалось, что мы отличаемся от других пар, которые в подобной ситуации сразу же направились бы в спальню.
Однако мы редко спали вместе — все реже и реже, начиная с первого случая насилия. Мне даже иногда думалось, что, избивая меня, Роберт получает сексуальное наслаждение. Он всегда делал это с дикими, необузданными эмоциями. Со звериным ревом, который не мог сдержать. Но в то же время бил так, чтобы не оставлять следов. Это напрягало меня более всего — казалось, что во всем этом кроется какой-то холодный расчет.
Я закрыла глаза и сосредоточилась на прикосновении его губ. Господи, неужели этого хватило, чтобы я утратила самолюбие? Еще несколько часов назад я была уверена, что одержу победу, что больше не дам помыкать собой. Ведь именно с таким решением я садилась в машину, когда он приехал за мной.
Как мало потребовалось, чтобы мое мнение изменилось… Неужели оно действительно изменилось? Я не могла ответить себе на этот вопрос. Знала только, что любовь — самый опасный токсин, сотворенный природой.
Роберт сел на свое место и сделал большой глоток вина. Неуверенно глянул на утку.
— Или она мне не понравилась, или я чувствую к себе такое отвращение, что оно отражается на вкусе.
— Или и то и другое…
— Может, ты и права, — ответил он, отодвигая от себя тарелку.
Роберт выглядел бледным, как Йола Клиза, которая на свежем воздухе бывала, наверное, только во время перемещения из одного здания в другое. Ее голова была постоянно слегка наклонена, и черные, длинные, доходящие до поясницы волосы спадали на щеки, контрастно подчеркивая мертвенно-бледный цвет кожи.
«Удалось ли ей добиться какого-то продвижения в деле Евы?» — размышляла я. Это был хороший ход мысли, чтобы отвлечься от произошедшего ночью. Я решила поделиться с Робертом.
— Я говорила тебе о той исчезнувшей девушке. Помнишь?
Он отодвинул бокал и несколько мгновений внимательно смотрел на меня, пытаясь, видимо, понять: к добру ли смена темы?
— Только то, что она была изнасилована возле реки, после чего бесследно исчезла — как и насильники.
— Пока не появились фотоснимки.
— Ну да. Это случилось в Ополе?
Я утвердительно кивнула.
— Вроде что-то об этом слышал… Давно это было?
— Десять лет назад.
— И ты действительно считаешь, что спустя столько времени она отыскалась?
— Похоже на то. Но сейчас кто-то старается скрыть этот след.
— Может, она сама… — предположил Роберт, а я добралась до утки, — не хочет быть найденной?
— Трудно сказать, — ответила я, взяв небольшой кусок мяса.
Еда показалась мне чересчур острой, но я постаралась не обращать на это внимания. Все-таки муж готовил ее как часть своего извинения. Приготовление блюда требовало довольно много времени, которого Роберту постоянно не хватало.
— Возможно, после изнасилования она решила начать все заново? — продолжил он.
— И так вот прямо оставила бы жениха? Сомневаюсь.
— Общались с семьей, знакомыми? Вдруг кто-то что-нибудь знает или поддерживал с ней связь…
— Семьи у нее нет, — констатировала я, решив все же выпить вина. — Родители погибли в ДТП примерно за год до того, как случилось изнасилование.