Это выводит из себя одного из мужчин, стоящих рядом с помостом. На нем грязная шахтерская одежда.
«Я спущусь туда! – заявляет он с налившимся кровью лицом. – Я заставлю Хранителя дать нам еду».
Кое-кто из толпы в пылу негодования ободрительно кивает. Однако главный поставщик сохраняет спокойствие, несмотря на нарастающую враждебность.
«Как именно? – спрашивает он. – Как ты туда спустишься? По подвесной дороге? – Он делает паузу и демонстративно осматривает возмутителя спокойствия с ног до головы. Всем известно, что подвесная дорога может выдержать примерно 30 кило. – Она перетрется и лопнет под твоим весом, и тогда у нас не останется ничего. Вот твой сын мог бы проделать этот путь. Может, ты отправишь его вести переговоры? Ему сейчас сколько? Восемь лет? – На это мужчина, оказавшийся заботливым отцом, отвечает возмущенным взглядом, но поставщика это не трогает. – Ну, а если ты не хочешь рисковать жизнью кого-то из близких в этой корзине, ты, конечно, можешь просто спуститься вниз».
Главный поставщик берет камень размером со свой кулак и сбрасывает с обрыва, запустив в край скалы. Мы все смотрим, как он ударяется о склон и моментально вызывает небольшую лавину, причем часть камней в ней крупнее первого камня. При сходе она поднимает тучу пыли и обрушивается в невидимые нам глубины. Про неустойчивый характер склона в поселке хорошо известно – этот факт много лет отмечался в записях. Кто-то из наших предков, еще способных слышать, решался на попытку спуска – якобы потому, что слух помогал им понять, когда пройдет лавина. Однако даже они опасались этих склонов.
«Конечно, тогда есть вероятность, что тебя раздавят падающие камни еще до того, как ты успеешь выразить свои мысли Хранителю. Кому-то еще хочется туда спуститься? – осведомляется главный поставщик, обводя всех взглядом. Как и следовало ожидать, ему никто не отвечает. – Возвращайтесь к работе. Добудьте больше металлов, чтобы мы смогли восстановить равновесие, как и сказал Хранитель Дороги».
Толпа медленно рассеивается: все расходятся по своим делам, в том числе и мы с Чжан Цзин. По дороге я думаю о том, что было сказано о равновесии, и о том, что мы все равно вынуждены делать то, чего требует Хранитель. Мы в его власти – его и подвесной дороги. Неужели это и есть равновесие? Или, может, это шантаж?
Мы с Чжан Цзин подходим к шахтам и там, наконец, расстаемся. Помахав мне на прощание рукой, она исчезает во тьме громадного входа, и я с болью в сердце провожаю ее взглядом. Это уже довольно давно стало ее обязанностью: уходить глубоко в шахты и наблюдать за повседневными трудами шахтеров. Хотя она находится в отдалении от любых опасных мест, я все равно за нее боюсь. Несчастные случаи бывают – даже без всякого злого умысла с чьей-то стороны. Я бы поменялась с ней местами, если бы могла, но Наставники этого не позволяют.
Мне недавно поручили дежурство снаружи шахты. В связи с возросшим количеством происшествий и недовольством ситуацией с продуктами Старейшины пожелали направить сюда еще одного наблюдателя. В мои обязанности входит оценка настроений среди шахтеров, регистрация всех происшествий и отслеживание количества добытого металла. Мой прошлый наблюдательный пост был в центре деревни, так что по сравнению с ним здесь обычно спокойно.
Я усаживаюсь на старый пень сбоку от входа в шахту. Тут удобно сидеть и наблюдать как за шахтой, так и за лесной дорогой, по которой недавно прошли мы с Чжан Цзин. Рядом с дорогой я замечаю несколько горных орхидей, белых с розовыми прожилками (наконец-то они распустились!). Их цветы имеют форму колокольчика и создают приятное красочное пятно на фоне зеленой и коричневой листвы, окружающей дорогу. На этой высоте цветы появляются редко, так что немалую часть дня я уделяю разглядыванию и запоминанию этих орхидей, представляя себе, как бы я их изобразила, если бы могла позволить себе такую роскошь. Порой я придумываю еще более фантастические картины, которые могла бы написать; например, бесконечные поля орхидей, раскидывающиеся розовым ковром.
Неясное движение у входа в шахту возвращает меня в реальный мир. Секунду я гадаю, не потеряла ли счет времени настолько, что шахтеры уже выходят на обеденный перерыв. Именно тогда мое дежурство становится самым напряженным. Но… нет, сейчас еще даже полдень не настал… Вот только двое мужчин выходят наружу, старый и молодой. Оба не замечают меня, сидящую в стороне на пеньке.