Один из вышедших – Ли Вэй, и я изумляюсь второй нашей встрече за один день. Наши жизни пошли настолько разными путями, что я теперь редко его вижу. Немолодой мужчина, идущий с ним, – его отец, Бао. Заметно, что он всю свою жизнь проработал на шахте: он физически и морально силен, и это позволило ему выживать все эти годы, но эти годы оставили свой след. Он уже не стоит так прямо, как раньше, и в нем ощущается явная усталость, несмотря на решительный взгляд.
Видя их рядом, я понимаю, насколько Ли Вэй похож на отца, таким Бао был в молодости. В Ли Вэе видна сила, но нет утомленности. Его черные волосы скручены в такой же пучок, какой носят все шахтеры, но несколько прядей выбились и прилипли к мокрому от пота лицу. Мелкая золотистая шахтная пыль покрыла его тело и одежду – почти как в тот давний день из нашего детства. Сейчас на нем тоже играет свет, и я чувствую боль в груди.
Бао поворачивает голову, и я вижу сочащуюся красным ссадину у него на лбу. Убедившись в том, что отец может держаться на ногах, Ли Вэй начинает очищать рану с помощью чего-то, что он извлек из холщового мешочка. Руки Ли Вэя двигаются быстро и ловко, что странно для столь крупного и сильного человека. Однако прикосновения его пальцев бережные и уверенные, так что вскоре рана на голове у отца очищена и забинтована.
«Сколько такое может повторяться? – говорит Ли Вэй, закончив перевязку. – Ты мог погибнуть!»
«Но не погиб же, – упрямо отвечает Бао. – Все в порядке».
Ли Вэй указывает на лоб отца:
«Все совсем не в порядке! Если бы я в последнюю секунду не вмешался, все было бы намного хуже. Ты больше не можешь работать в шахтах».
Бао продолжает стоять на своем:
«Могу и буду! Моего зрения хватает на то, чтобы выполнять свою работу. Остальное не важно».
«Речь идет не только о твоей работе. – Кажется, Ли Вэй изо всех сил старается сохранить спокойствие, но в его глазах видна паника. – И даже не только о твоей жизни. Речь идет о жизни других людей. Оставаясь внизу, ты подвергаешь их опасности. Оставь свою гордость и уйди на покой».
«Гордость – это единственное, что у меня осталось, – говорит Бао. – Единственное, что осталось у всех нас. Остальное уже отняли! Ты же слышал новости о продуктах. Из-за уменьшения пайков мы нужны тут, внизу, как никогда. Вот тут я и останусь, буду выполнять свой долг. А не сидеть в центре поселка с остальными попрошайками. Не тебе диктовать своему отцу, что ему делать, мальчишка».
Ли Вэй неохотно кланяется, но видно, что это проявление уважения, а не согласия. После этого Бао резко поворачивается и возвращается в шахту, оставив сына стоять на месте.
Я замираю. Их разговор стал повторением того, который я недавно вела с Чжан Цзин. Бао – очередной житель поселка, теряющий зрение.
Когда отец уходит, Ли Вэй бьет рукой по стволу чахлого деревца, растущего у входа в шахту. Я с самого детства видела вот такие его импульсивные действия. Они бывают порождены всплеском сильных чувств и обычно не приносят никакого вреда. Однако сейчас, когда его рука соприкасается с деревом, из нее брызжет кровь. Он испуганно отшатывается. Я вспоминаю, что на этом дереве иногда вешают объявления, и понимаю, что он, по-видимому, попал по старому гвоздю. Не задумываясь, я вскакиваю на ноги и хватаю мешочек, который он вынес для перевязки отца.
«Что ты делаешь?» – вопрошает Ли Вэй, не обращая внимания на капающую с его руки кровь. По его удивленному лицу понятно, что до этой минуты он не замечал моего присутствия.
«Прекрати разговоры, – ворчу я. – Не шевелись».
К моему изумлению, он слушается и замирает неподвижно, чтобы я смогла ему помочь. Повреждена его правая рука, что для шахтера может стать катастрофой. Однако, очищая рану, я убеждаюсь, что на самом деле она совсем не глубокая. Она напоминает мне порезы бумагой, которые я порой получаю на занятиях: они довольно поверхностные, но тем не менее сильно кровоточат. Вот только старый гвоздь – это нечто гораздо более опасное, так что, даже промыв ранку водой и стерев почти всю кровь, я продолжаю тревожиться насчет заражения. Я быстро отхожу к пню, возвращаюсь с кисетом, который обычно подвешиваю к поясу, и копаюсь в пакетиках с красителями. Найдя нужный (желтый), я чуть присыпаю порез порошком и только после этого заматываю чистой тканью. Надежно закрепив повязку, я еще раз осматриваю его руку, поворачивая так и этак. Его пальцы начинают переплетаться с моими, и я поспешно отстраняюсь.
«Что это было?» – спрашивает Ли Вэй, пока я убираю пакетик обратно в кисет.
«Пигмент для особого типа краски. Цвет дает корень, у которого есть и целебные свойства. Один раз я видела, как Наставник использовал его на ране. Он предотвратит заражение».