— Так вот почему ты здесь? — вздохнул Ранн.
— Я здесь, потому что так захотел Сигиллит.
— Он не будет колебаться.
— Ты уверен?
— Сколько заботы.
— Сорок километров до цели, пробивные ракеты запущены. — Вокс-голос.
Сигизмунд закрыл глаза. Руна магнитных захватов в углу визора стала почти красной. Он медленно вздохнул, чувствуя, как спокойствие окутывает мысли и мышцы. Он помнил лица всех друзей и врагов, ушедших назад в темноту. И сейчас он задался вопросом, встретит ли он их снова, прежде чем всё закончится.
— Говорят, что он всегда убивает с одного удара, — продолжала Морн.
— Только, когда не размахивает мечом, как фермер, отгоняющий мух, — рассмеялся Ранн. — Он, как и все, смотрел поражению в глаза и вдыхал его запах. Но все молчат об этом.
— Да? Но ты…
— Я говорю, потому что он мне нравится. Я кровью заслужил это право, и насколько бы хорош он не был, ты не отделаешься простым шрамом, если продолжишь оскорбления. У тебя нет на это права, кем бы ты ни была.
— Но, правда, что его никогда не победили, что он не проиграл ни одного поединка и никогда не уступал?
— Правда. И это одна из причин, почему его так тяжело любить.
— Будем надеяться, что он не изменит этой привычке.
Некоторое время все молчали.
— Пробивной удар через двадцать, — раздалось по воксу.
— Нет, — произнёс Сигизмунд.
Он открыл глаза. Магнитный захват крепко удерживал его тело, но он твёрдо смотрел в тёмные глаза Морн и на её осунувшееся лицо.
— Ответ — “нет”.
Его пристальный взгляд вернулся к штурмовой рампе. Ранн напрягся. Шум двигателя превратился в гул, пронзивший мускулы и броню. Сигизмунд приготовился к бою. Он чувствовал вес меча в своей руке.
— Ответ на что?
То, что грядёт — изменит всё. Он собирался вступить в новую эпоху. Слова “быть воином Империума” обретут новый смысл.
— Удар через десять секунд, — раздалось в воксе. Начался обратный отсчёт.
И его ждёт новое будущее.
— Я никогда не убивал космических десантников.
— Три… Два… Один…
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Сигизмунд не пошевелился, услышав звук приближавшихся шагов. С тех пор, как он встал у дверей Храма, прошло двадцать часов. И пройдёт ещё четыре, прежде чем он сдвинется с места. Его доспех работал в режиме малой мощности, руны мигали на краю визора медленно, словно застыли в янтаре. Руки покоились на рукояти меча, который упирался острием в пол между ногами. С купольного свода над головой свисали свечи, разгоняя мрак. Гигантские колонны вздымались ввысь, за высеченные в чёрном граните имена цеплялись тени. Со свода свисали знамёна, изорванные и покрытые кровью и огнём сотен битв.
Огромное пространство всегда заполняла тишина, её не нарушали звуки звёздной крепости за её стенами. Даже во время сражений Храм Клятв оставался оплотом спокойствия посреди шума. Его создали таким, дабы напоминать от имени Рогала Дорна, что этот зал олицетворяет нерушимое спокойствие несмотря ни на что. Здесь повсюду вырезаны имена и клятвы каждого Имперского Кулака, который служил или служит Империуму. На этом полу все от величайшего претора до самого последнего легионера становились на колени и клялись в верности. В единственном арочном входе не было двери, но никто не входил непрошенным. Быть Храмовником — значит быть стражем этой традиции, а с ней и клятв всех Имперских Кулаков.
Снаружи из темноты показалась одинокая фигура. Свет свечей выхватил блестящий чёрный лакированный доспех и складки на длинной мантии из белой ткани. Капюшон скрывал лицо воина, но Сигизмунд и так узнал его. Фигура остановилась в пяти шагах от входа. Сигизмунд не шелохнулся. Человек медленно дотронулся до капюшона и откинул его. Тёмные волосы обрамляли лицо с зелёными глазами. Алайош — капитан девятого ордена Тёмных Ангелов и один из самых лучших воинов, когда-либо поднявший клинок в бою.
— Ты не можешь войти, брат, — произнёс Сигизмунд.
— Я и не собираюсь входить.
— Тогда зачем ты пришёл?
— Я пришёл, чтобы поговорить с тобой.
Первый капитан покачал головой, но не сдвинулся с места. В разговоре не было никакого смысла, не сейчас, когда копившийся в Дорне и Льве гнев поглотил “Фалангу” подобно растущему грозовому облаку. Спор между двумя воплощениями войны и благородства казался невозможным, что не помешало ему произойти. Причина была не в гордости или оскорблении, причина была в существах обладавших огромной властью, одновременно таких похожих и таких разных, которые столкнулись друг с другом подобно суше и морю. Раньше уже случалось, что идеалы Великого крестового похода, пускай и редко, но разжигали разногласия. Кёрз, Феррус Манус, Пертурабо. В какой-то момент гнев каждого из них обращался против Дорна. Сигизмунд надеялся, что разногласия со Львом исчезнут также быстро, как и появились. Они не нужны, трещина в идеальном клинке — трещина в Легионес Астартес.