Хотя некоторое время Абелла лежала без сна после того, как они улеглись, ее сон был самым спокойным за последние четыре года. Это бесконечно расстраивало. Она должна быть в ярости, должна бороться с ним, должна планировать еще одну попытку побега, а не возбуждаться из-за того, что от него так чертовски хорошо пахло.
Она была жалкой. Слабой.
И чертовски возбужденной.
Это не моя вина. У меня не было секса почти пять лет, так что это вполне естественно… Не так ли?
Почему тело не реагировало, когда любой другой привлекательный мужчина смотрел на нее, прикасался к ней и держал так, как это делал Тентил?
— Ты проснулась, — сказал он, хриплый голос вызвал покалывание по ее коже, которое собралось, чтобы создать интригующее ощущение в том месте, о котором она предпочла бы не думать.
Его рука, лежавшая низко на ее животе, очень близко к тому месту, которое она пыталась игнорировать, согнулась, и он притянул ее ближе, чтобы уткнуться лицом в шею. Его губы приоткрылись, когда рот ласкал чувствительную кожу шеи, скользя вверх, пока не остановился под ухом, над бьющимся пульсом. И лизнул. Горячее, влажное движение его языка зажгло фитиль, ведущий прямо к ее сердцевине. Лоно сжалось, и ей потребовались все силы, чтобы удержаться от того, чтобы не застонать и снова прижаться задницей к члену.
К счастью, желудок выбрал этот момент, чтобы заявить о голоде, долго и громко урча под его рукой.
Тентил замер, подняв голову. Его волосы коснулись ее шеи и щеки. Абелла никогда еще не была так благодарна за передышку. Несмотря ни на что, она была в нескольких секундах от того, чтобы позволить ему зайти дальше, от того, чтобы умолять опустить руку ниже.
— Мне нужно в туалет, — быстро сказала она, отстраняясь от него и садясь.
Он отпустил ее без борьбы и отодвинулся назад, когда сел, предоставляя немного драгоценного пространства.
Используя край сломанного дивана в качестве опоры, Абелла поднялась на ноги. Она проигнорировала пульсирующую боль между ног и быстро оглядела комнату.
— Эм… где мне…
Тентил поднял руку и указал на приоткрытую заднюю дверь, судя по углу наклона, та не закроется, если не поставить ее обратно в пазы. Абелла поспешила к двери и заглянула внутрь.
Свет за дверью мигнул, вероятно, вызванный движением, и осветил грязную, захламленную ванную комнату. Как и в любой ванной, которую она видела в этом городе, в ней было несколько странных и незнакомых приспособлений. Она не тратила времени на попытки представить инопланетную анатомию, для которой они были предназначены.
Абелла оглянулась через плечо. Тентил поднялся и теперь молча смотрел на нее. Его волосы были слегка взъерошены, глаза прикрыты, а форма члена выделялась сквозь брюки. Она судорожно сглотнула. Даже шрамы на его щеках только усиливали сексуальность, добавляя порочный, дразнящий штрих к внешности.
— Эта дверь закрывается? — спросила она.
Он одновременно пожал плечами и покачал головой, повернув ладони вверх.
— От тебя никакой помощи, — пробормотала она, поворачиваясь обратно к ванной. Она вошла внутрь, сморщив нос и пробираясь на цыпочках через беспорядок, к счастью, на ней все еще были ботинки.
В дальнем углу она обнаружила нечто похожее на унитаз — выступающую из стены овальную чашу без бачка. Не будь оно расположено так низко, она могла бы принять его за вторую раковину с отсутствующим краном. Наклонившись вперед, она заглянула в чашу, готовясь к открытию какого-то нового, гротескного ужаса.
Удивительно, но чаша была пуста и странно чиста, особенно по сравнению с окружающей обстановкой.
Абелла повернулась спиной к чаше и встала перед ней.
— Тебе лучше не подглядывать!
К своему изумлению, она услышала, как мягкие шаги Тентила удаляются от двери. А она никогда не слышала его шаги.
Щеки вспыхнули.
— О, Боже мой.
Четыре года без роскоши уединения должны были убить всякую скромность или стыд, которыми Абелла когда-то обладала — ее постоянно мыли и одевали слуги, чтобы соответствовать стандартам Каллиона, и всегда раздевали догола перед охраной Каллиона, когда она подвергалась дисциплинарному взысканию. Нагота стала обычным состоянием бытия. Внешне она сохраняла достоинство и гордость, но теперь, когда она подумала об этом, то поняла, что в глубине души всегда стыдилась. Всегда чувствовала себя оскорбленной.
С Тентилом… было по-другому. Она не чувствовала стыда, по крайней мере, не так, как раньше. Часть ее хотела, чтобы он увидел ее, хотела, чтобы он смотрел на ее тело, впитывал формы, как будто он только что пересек пустыню, а она была прохладным, освежающим ручьем.