Ее пальцы переплелись с его.
— Говорить так же больно, как это звучит?
Тентил кивнул.
— С тобой это того стоит.
И без того раскрасневшиеся щеки Абеллы покраснели еще сильнее, и она высвободила руки. Она опустила их по бокам от него. Тентил напрягся, когда ее ногти задели рану от энергетического клинка и послали новый разряд боли по его груди.
Она отстранилась.
— Ты ранен!
Он наклонился в сторону и отвел руку назад, чтобы посмотреть на повреждения. Обожженная рана на ребрах была отчетливо видна сквозь разорванную рубашку. Наклонившись, он надавил пальцами на плоть над раной и туго стянул ее. Он зашипел сквозь зубы от новой боли.
— Это сейчас не важно — сказал он.
— Сейчас это важно, — она взяла его за руку и повела в ванную. — Снимай рубашку.
Он не оказывал сопротивления. Когда многие из прежних отвлекающих факторов исчезли, осознание Тентилом травмы и боли, которую она ему причиняла, только усилилось. Он отступил на шаг, расстегнул рубашку, стянул ее с плеч и позволил упасть на пол. Даже небольшое скручивание, которое пришлось сделать, чтобы освободиться от одежды, вызвало еще одну вспышку боли.
Абелла молча наблюдала, ее взгляд скользил по его телу, и голод зажегся в глазах, прежде чем они остановились на его ране. Одного взгляда на жар в ее глазах было почти достаточно, чтобы заставить его забыть о боли. Он еще и близко не был сыт ею.
Тентил заставил себя сунуть руку в основную сумку и достал оттуда медицинский инструмент. Он был цилиндрической формы, с изгибом в сорок пять градусов с одной стороны и заканчивался металлическим диском. Диск имел круг с восемью синими линиями, расходящимися от его центра. На противоположном конце ручки, прямо перед крошечным отверстием для проектора, находился простой переключатель. Все это было примерно в десяти сантиметрах от одного конца до другого.
Абелла накрыла устройство рукой.
— Позволь мне сначала промыть твою рану.
— С таким же успехом можно принять душ, — сказал он, не в силах оторвать взгляд от их соприкасающихся рук. Ее кожа была такой мягкой, такой теплой, такой соблазнительной. Даже раненый он не думал, что сможет контролировать себя, если она прикоснется к нему снова. Его кровь все еще была слишком горячей, эмоции слишком бурными. — Тебе следует немного отдохнуть.
— О, — она убрала руку.
Разочарование, которое он увидел в выражении ее лица, прежде чем она отвернулась, поразило как удар, но независимо от того, как сильно он хотел ее, она еще не была готова. Она хотела иметь выбор. Тентил позаботится о том, чтобы он был единственным выбором, который стоит сделать. Это означало, что он должен уважать ее желания, насколько это возможно, даже если ему придется отрицать свои собственные.
Он сделал шаг к ней, обхватив ладонью ее щеку, чтобы заставить снова посмотреть на него.
— Обещай, что будешь здесь, когда я закончу.
Она слегка обхватила пальцами его запястье и кивнула.
— Обещаю. Я больше не буду убегать.
На мгновение он уставился на нее, потерянный в ее красоте, захваченный магнетическим притяжением. Он был беспомощен, когда дело касалось Абеллы. Он был недоволен тем, что его потребность в ней причиняла ей страдания, но не мог отбросить это в сторону. И хотя она боролась с этим, казалось, ее тоже тянуло к нему.
Он провел большим пальцем по ее щеке и заставил себя опустить руку.
— Иди. Отдыхай.
Она заколебалась, ее взгляд метнулся к его ране. Через мгновение она кивнула и вышла из ванной.
Тентил осторожно закрыл дверь. Его страстное желание быть рядом с ней мгновенно вспыхнуло, ему нужно было видеть ее, чтобы он без сомнения знал — она в безопасности, она здесь, она его, но он отбросил эту мысль прочь.
Приоритеты. Приведу себя в порядок, обработаю рану.
Ему так много хотелось сказать ей, но он не был уверен, как. Она пробудила в Тентиле то, чему у него не было названия.
Родственные души.
То, что они разделяли сейчас, и что разделят в конечном итоге, невозможно было полностью передать словами. Это было о поступках, о действиях. И он сделает все, что в его силах, чтобы убедиться, что она безвозвратно принадлежит ему в вечной безопасности.
ГЛАВА 10
Веки Абеллы затрепетали, когда она медленно просыпалась. В комнате было полутемно, слабые лампы в углах давали единственное скудное освещение, которого как раз хватало, чтобы окрасить комнату в оттенки серого. Даже четыре года в Бесконечном Городе не помогли ей преодолеть дезориентацию из-за того, что она никогда не знала, ночь сейчас или день. Под поверхностью не было ни солнца, ни луны, вообще никакого неба, только далекое, рассеянное сияние одиноких как звёзд огней, вмонтированных в металл и каркас, который всегда был над головой.