Ах, как хотелось проорать это Джейку, да вот не хватало духу. Философствовать об их ситуации казалось нелепым. Невозможно согласиться, что «смерть» — это нескончаемая дискуссия. Ребенок жив и появится на свет. Неизвестно, что тогда произойдет. Мертвая и беременная — это нечто невообразимое. Ну разве что Джейк прав: они — дефективный приплод сожительствующих реальности и грезы.
На улице Джейк уже застегивал лыжи. Шаркая через холл, Зоя обронила перчатку; нагнулась за ней и тотчас услышала звук, который ни с чем не спутаешь — вздох тормозов комфортабельного автобуса.
Выпрямившись, она вновь чуть не уронила перчатку: перед отелем остановился автобус, в холле толпились разгоряченные туристы, возбужденно гудели голоса.
На ресепшн те же три администраторши в красивой униформе занимались тем же, что и прежде: молодая с конским хвостом плечом прижимала трубку к уху, рыжеволосая в очках принимала кредитную карту, третья пыталась расслышать управляющего в сером костюме, старавшегося перекрыть многоголосицу холла.
Почти все туристы, кроме новичков, тянувших чемоданы на колесиках, были в лыжных костюмах. Нынче Зоя стояла в другой части холла, но тот же мужчина вновь мимоходом ей подмигнул, обдав волной лосьона. Она машинально проверила, не халат ли на ней, — нет, подобающая лыжная экипировка. Зоя взглянула на ресепшн: две англичанки говорили о лавине.
Перехватило дыхание. Сквозь стеклянные двери Зоя пыталась разглядеть Джейка, но толпа отъезжающих и вновь прибывших застила обзор.
Вконец растерянная, она уже хотела обратиться к англичанкам, но столкнулась взглядом с консьержем, оторвавшимся от бумаг на пюпитре светлого дерева. Привратник вопросительно приподнял бровь, потом округлил глаза и, будто что-то припомнив, окликнул ее:
— Мадам!
Вскинув руку, он маняще пошевелил пальцами.
Поначалу улыбка и приглашающий жест заворожили, но потом Зоя решила, что зов адресован не ей, а кому-то из очереди в регистратуру. Она обернулась.
Позади никого не было. Ни души.
Англичанки, администраторши, управляющий и очередь к стойке исчезли. Гул оживленных голосов рассосался. Даже запах одеколона растаял.
Зоя повернулась к консьержу, но и тот сгинул, равно как все лыжники, постояльцы и роскошный автобус, припарковавшийся перед входом в отель. За стеклянными дверями маячил ожидавший Джейк.
Помешкав, Зоя еще раз окинула взглядом безлюдную стойку и вышла на улицу. Джейк склабился, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Он явно ничего не видел.
— Все нормально?
— Чудесно.
С вершины горы, над которой солнце сияло золотой монетой, впечатанной в небо, Зоя наблюдала за маневрами мужа. Тот несся вниз по склону, выписывая идеальные виражи. Перед ним скользила длинная тень, точно некий независимый дух. Еще никогда он так здорово не катался. Похоже, в совершенстве освоил горнолыжную технику. Прежде Зоя давала ему фору, но теперь он, несомненно, ее превзошел. Промчавшись сквозь рощицу, Джейк скрылся за холмом.
Зоя пустилась следом, желая его догнать. Однако в повороты входила неуклюже, а раз даже чуть не упала, скрестив лыжные носы. Ее злило, что Джейк отточил свое мастерство, она же вроде как растеряла навыки. Видно, повторная галлюцинация выбила ее из колеи. Или же из-за ребенка она осторожничает. Падать опасно. Весомый повод не лихачить.
Стояла благоговейная тишина. Сосны и ели в снеговых пачках напоминали застывших в танце балерин, их сомкнутые ветви были подобны церковным нефам, пропитанным неуловимым фимиамом. Полной грудью Зоя вдохнула пьянящий морозный воздух. «Расти, малыш, расти. Мы обхитрим смерть».
Дерзкая реплика была сказана про себя, но с расчетом, что ее услышит какое-нибудь злобное божество из преисподней. Зоя глянула вниз по склону. Собственная тень опережала ее на дюжину метров. Боковым зрением она вдруг уловила какое-то движение.
Неподалеку были иные тени.
Справа плавно скользила горстка теней, вроде бы человеческих. На фоне снега четко виднелись темные контуры, обгонявшие Зою. Было страшно обернуться. Затылком она ощущала чье-то присутствие. Возможно, людей. А может, и нет.
Зоя не спускала глаз со скользивших теней: похоже, они еще не ведали о том, что замечены. Всю ее прохватило ознобом, от которого кожа, покрывшаяся мурашками, стала шершавой, как наждак. Стыли слезившиеся глаза.