— Эмма, я такого не говорила. Просто я понимаю, что у тебя скоро родится ребёнок, а Джейк для Эйдена — совершенно незнакомый человек, не так ли? А вот нас он знает. И Роба, и гостиницу.
— Но рос он не с вами, — сказала я. Как ни противно было признавать, кое-что из сказанного ею имело смысл, но я отогнала эту мысль. Во мне Эйден нуждался гораздо больше, чем в Робе, Соне или Питере. — Я присутствовала в его жизни больше, чем кто-либо другой, я была для него постоянной величиной, пока он не… — Я осеклась, стараясь взять себя в руки. — Понятное дело, сейчас в моей жизни наступили перемены, но именно я его растила, и не имеет значения, где мы будем жить и кто будет жить со мной — я его мать, и он поедет домой со мной. — Я сделала паузу и смахнула случайную слезу. — Если бы там лежал Роб, вы бы позволили кому-нибудь забрать его к себе?
— Нет, ни в коем случае, — вздохнула Соня. — Ты права.
Но в её голосе слышна была нотка несогласия. Она совсем не считала, что я права, но почему — я не понимала.
Той ночью я уснула прямо на стуле в больничной палате Эйдена. Ума не приложу, как это у меня получилось, ведь стул был, мягко говоря, не самым удобным для этого местом, да и беременный живот не прибавлял удобств. Но тело заставляет сделать то, что ему нужно, а нужно ему было поспать. В двенадцатом часу ночи доктор Шаффер разбудил меня, Джейк накинул на меня пальто, и они вывели меня из палаты. Эйдену нужен отдых, у него был длинный день. Пока я спала, Эйден не сомкнул глаз и смотрел либо на меня, либо в телевизор.
Я думала, что после ночи в собственной постели, горячего душа и нормальной еды — а не того, чем потчевала больничная столовая, — я почувствую себя более-менее по-человечески. Однако после пробуждения на следующий день, в пятницу, я снова была в полубессознательном состоянии, словно находясь в каком-то сказочном мире, и лишь моя неугомонная малышка в животе напомнила, что всё вокруг вполне реально. Эйден действительно жив, его действительно похитили и держали на привязи, как циркового медведя. Каждый раз, когда я думала об этом, у меня начинало противно сосать под ложечкой.
Джейк отпросился в школе и отвёз меня в больницу. Сегодня предстояло сделать рентгеновские снимки и пройти ультразвуковые исследования. Я впервые увидела Эйдена стоящим на ногах, и у меня перехватило дыхание от осознания того, насколько он мал ростом. В его походке была какая-то скованность, будто он не знал, что делать с ногами. Я рискнула пошутить на тему своей смешной в силу беременности походки, но Эйден даже не улыбнулся, хоть я намеренно и пошла вперевалку, изображая из себя человека намного грузнее, чем была на самом деле.
— Мы сегодня хотели бы подвергнуть более углублённому осмотру лодыжку Эйдена, — сказал доктор Шаффер. — Нужно также проверить и некоторые другие кости, а для этого потребуется несколько рентгеновских снимков. Затем возьмём кровь, а потом с ним проведёт некоторое время детский психолог.
По моему телу пробежали десятки маленьких иголочек.
— Я не хочу, чтобы он превратился в объект исследования. Он же не какой-то дикий ребёнок, воспитанный волчьей стаей. Он мой сын, а не просто имя в газете.
— Совершенно с вами согласен! — заверил доктор Шаффер, для солидности склонив голову. — Но я очень надеюсь на помощь психолога. В конце концов, без лечения Эйдена оставлять нельзя.
С этим не поспоришь.
— Могу ли я находиться рядом с ним во время рентгена? — спросила я.
Не успела я получить ответ, как дверь в палату распахнулась, и я резко выдохнула от изумления. Краем глаза я увидела, как Джейк обратил ко мне своё лицо с хмурой гримасой, а я так и осталась стоять, уставившись на вошедшего мужчину. Последний раз я видела Роба почти восемь лет назад — мы обсудили кое-что в те дни, когда Эйден был признан юридически мёртвым, и после того случая контактировали редко. Это ничуть не мешало Соне держать меня в курсе того, как идут его дела в армии, куда он пошёл вскоре после исчезновения Эйдена.
Роб замер, едва переступив порог. Его взгляд целиком сконцентрировался на Эйдене, и я увидела, как заблестели от влаги у него глаза, словно превратившись в стёклышки. Как до этого и я, и Соня, он всё сразу понял. Понял, что это его сын.
— Эйден… — прошептал он.
Мне удалось справиться с дыханием, но сердце отчаянно забилось. Роб был крупным мужчиной и заполнил своей фигурой весь дверной проём. Армия сделала его ещё более мускулистым по сравнению с нашей последней встречей. На нем были сапоги, джинсы и чёрная потёртая кожаная куртка с истрёпанными краями, каштановые волосы были острижены короче обыкновенного, а карие глаза были точь-в-точь как у Эйдена.