Город назывался Зут-Шор, «Соленый берег». Белокаменный, жаркий, летний. Пахло водорослями и пряностями. Их провели по улицам, где светловолосые люди в ярких одеждах спешили по делам. То и дело невольников накрывали большие тени летающих кораблей, блестели высоко в облаках серебряные ковры-самолеты и проносились волшебные кони. Маги, оправдывая звание новых богов, на землю не спускались. И тем меньше понимал Кай обреченную покорность пленников. Белокаменный город был южной столицей невольничьей торговли. Такие вереницы скованных людей, мужчин и женщин, постоянно пересекали улицы, спускаясь к рынку и порту и поднимаясь вверх. Здесь, на земле, не было ни одного живого мага, не видел Кай ни слежки, ни стражи, но никто не помышлял о бунте. Даже Рыжий и его друг, совсем недавно готовые умереть, но не попасть сюда, казалось, смирились.
Новобранцев сопровождали двадцать охранников, лениво идущих по бокам колонны. Они тоже рассматривали город и совсем не опасались, что невольники попробуют бежать. Просто указывали дорогу, как псы стаду овец. И все шли. И Кай шел. Противно было, но шел.
Ри нравилось быть камнем.
Словно закрываешь глаза и готовишься уснуть. Голова еще работает, но тело уже расслабилось, мягко опускается из бодрствования в сон. Здесь не имело значения время, не было голода и боли. Ри не любил, когда его будили.
Разом накатывали так нелюбимые ощущения: боль и голод. Болели пальцы, ребра, печень, глаза и горло, разучившиеся дышать легкие…
— Очнулся?
Зрение возвращалось не сразу, и первые мгновения он просто пытался вспомнить, кому из шести мучителей принадлежит голос. Его нынешний хозяин? Дрегович? Не похож. Голос выше и тоньше, хоть и мужской.
Темнота перед глазами начала проясняться, и Ри наконец увидел собеседника. Мужчина, как все маги, застыл в двадцатипятилетии. Длинные русые волосы перетянуты на лбу тонким золотым венцом с бирюзой. Глаза ярко-голубые, широкие брови, тонкий изящный нос. Лицо белое, ровное и чистое. Камзол-аби, штаны-юолоты и жилет — все в бирюзовых и синих тонах. Густав Всеславский.
Чародей понял, что его видят, и выпрямился в кресле. Ри осмотрелся. Камера две на две сажени. Каменные стены покрыты скользким слоем черной плесени. Окон нет. Последний раз его будили в конце зимы. Что там сейчас? Весна? Лето?
Над головой Густава подрагивал золотой шар. Света едва хватало, чтобы высветить из темноты мага, но Ри чувствовал, что есть у дальней стены кто-то еще.
— Я хочу получить твои записи о белой чуме, Гроневальд. Мне нужна лаборатория на севере.
Ри осторожно пожал плечами.
— Я уже все рассказал вам, господин.
Его подняло в воздух и швырнуло спиной о стену. От боли у Ри выступили слезы.
— Где твои записи, Гроневальд?! Я знаю, что ты вел исследования!
Вспыхнуло солнце под потолком. Ри зажмурился, а когда открыл глаза, второй маг уже стоял рядом с Густавом.
Юный, красивый. Белые волосы и венец со львами. Черный и красный цвет. Дариуш Адденс.
— В моей лаборатории. Там же найдете дневники и монографию господина Прима.
— Ты уже говорил о ней! Где лаборатория?! Мы обыскали весь манор, обыскали побережье! Ты врал нам?!
— Напрасная трата времени, — хмуро заметил Всеславский. — Из его головы выскребли слишком много мозгов.
Адденс вновь поднял его в воздух, скрутил руки и ноги, как прачка белье. Боль была такая, что потемнело в глазах. Ри закричал. Старательно, громко.
— Я предупреждал, что мы лишь потратим время, — раздраженно заметил Густав. — Не убивай его — Дрегович взбесится.
Ри опустили на пол. Адденс плюнул на него и пропал. Густав Всеславский откинулся на спинку стула. Улыбнулся.
— Жаль… — протянул он. — Тогда ты послужишь нам другим образом. Давно мечтал о таком эксперименте.
Пропал и он.
Свет погас. В темноте лязгнул засов, и слева в стене открылась дверь. Вошли именные стражники Всеславского. Воткнули в кольцо на стене факел, затем ввели в камеру женщину.
Красивое лицо с точеными скулами и дорогое темновишневое платье-контуш, расшитое белыми лилиями, выдавали в ней чародейку. Но выглядела незнакомка плохо. Платье стало серым от грязи, а подол покрылся комьями земли. Да и сама незнакомка выглядела плохо. Губы треснули от жара, щеки лихорадочно алели. Она обвела мутным взглядом камеру и обняла себя за плечи.
Стражники вышли. В замке щелкнул ключ. Ри поджал колени к груди, убаюкивая боль, и молча рассматривал незнакомку.
Женщина оперлась спиной о стену и тяжело дышала. Она откинула голову назад, и Ри увидел на ее шее плотные белые бубоны.