— Доброе утро, Елена, — здороваюсь я. — Посидишь со мной?
Это у нас традиция сложилась такая. Лена, вообще-то, страшная собачница. Говорит, что у её родителей есть питомник. С детства привыкла возиться с животными, и, когда устроилась сюда на работу, поняла, что ей этого не хватает. Правда, привезти с собой одного из щенят не рискнула. Очень уж много они требуют внимания, а работа есть работа… Вот и изливает на Эдера весь запас нерастраченной любви. Утром, в обед и вечером. Да и мне составляет компанию заодно.
— Только недолго, — она бросает короткий взгляд в сторону кухни. — У нас сегодня аврал.
— Случилось чего? — вежливо интересуюсь.
— Ну, можно и так сказать, — смеётся девушка, заправляя за повязку выбившуюся рыжую прядку. — Когда приезжает начальство, всегда работы прибавляется.
— А кто именно нагрянул? — неуклонно растёт уровень любопытства.
— Учредитель, кажется, и ещё кто-то из его помощников. — Лена наклоняется, нежно проводя ладошкой по чёрному глянцу. — Говорят, несколько дней пробудут. Проверка у них, что ли?
Так, так. Если проверка, значит, и до лабораторий доберутся. А у нас…
Вспомнив вчерашний скандал, оцениваю масштабы моего попадалова. Жуть. Кто ж мог предполагать, что здешний профессор, курирующий исследования, окажется таким тупым? Привыкла я работать с Олегом Дмитриевичем, который не страдал авторитарностью и прислушивался к нашим научным изысканиям, которые, кстати, очень часто оказывались полезными и удачными, а тут, как говорится, получается совсем другая песня. Решительно другая. В особенности, если вспомнить, что было не далее, как вчера, когда ненавистный мне мужской голос уверенно заявил:
— Трёх часов будет достаточно. Два кубика вводи.
— Мало, — я выдала почти на автомате, скользнув взглядом по изображению среза коры мозга подопытной крыски. Толстенький слой такой. А я так часто с подобным работала, что уже привыкла на глаз оценивать длительность сканирования, которое потребуется прибору, чтобы полностью его пройти. — Она проснётся раньше, чем всё прочитается.
— С чего это ты решила? — получила насмешливое фырканье в ответ. — Доставай и усыпляй.
— Но ведь потом заново начинать придётся, — я только глазами похлопала, невольно поражаясь бессмысленной трате времени, потому что для правильного результата мозг подопытного организма должен оставаться неактивным. В противном случае, чаще всего, опыт летит ко всем чертям. Полученные данные искажаются так сильно, что обрабатывать их одно мучение. Ничего невозможного, разумеется, просто сложнее. — Да и животное может не выдержать, — добавила тихо, заметив, как затихли остальные сотрудники, прислушиваясь к нашему диалогу.
— О как, — немедленно среагировал мужчина. — Лаборантка учит профессора рассчитывать параметры опыта, — поставил меня на положенное место и посмотрел с насмешкой. — Милочка, может, вам должность сменить?
— Я не учу, — даже растерялась от подобного обвинения, настолько оно оказалось неожиданным. — Всего лишь хочу, чтобы всё прошло удачно.
— Похвально, — ничуть не смягчился язвительный тон. — Однако для этого вам достаточно выполнять мои указания! Чётко и неукоснительно! И не ставить под сомнения полученные распоряжения!
Я едва удержалась, чтобы не послать этого гада куда подальше. Стиснула зубы, внутренне сжимаясь. Мне здесь год работать, минимум. Значит, придётся адаптироваться.
— Как скажете, — сделала равнодушное лицо, осторожно вкалывая снотворное крысе, уже слегка одуревшей под действием эфира.
— А вы чего застыли? — резко переключился профессор с меня на прочий контингент. — Нечем заняться?
Естественно, времени не хватило. Когда прибор прошёл две трети слоя коры, раздался истошный визг животного, заставив нас вздрогнуть.
Вообще-то, у грызунов высокая стрессоустойчивость. Вот только если оказываются под нейросканом в состоянии бодрствования, словно с ума сходят. А их так жалко!
Моя рука непроизвольно дёрнулась выключить аппарат, но жёсткий приказ: «Ничего не трогать!» остановил рефлекторное движение.
Да он садист, оказывается! Может, и количество препарата специально уменьшил? А ведь по внешнему виду и не скажешь! Неброский шатен, как говорится — приятной наружности, глаза разве что всегда чуть прищурены, отчего взгляд излишне острый. Но в остальном нормальный мужик лет тридцати пяти.
— Владимир Григорьевич, — я начала понимать, что моё терпение скоро лопнет. — Она себя покалечит.