— Это будет нелегко. Это будет очень трудно. Я не собираюсь сдаваться, но ты не должен так относиться ко мне, Брукс. У тебя не получится стать тем, кем ты не являешься по своей сути. Ты не чудовище. Ты его полная противоположность. Ты нежный, добрый, веселый. Ты — мой лучший друг, и прекрасно об этом знаешь. Поэтому я не уйду отсюда, пока ты не обретешь все заново, — сказала я.
— Обрету что?
Я нежно поцеловала его в щеку и прошептала:
— Свой голос.
Глава 37
Брукс
Ты обещал.
Ее голос. Первые слова Мэгги за долгие годы. И они были вызваны ее разочарованием во мне. Правда, стоявшая за этими словами, всю ночь не давала мне покоя. А еще звук ее голоса. Мне было ненавистно, что ее голос проснулся от боли и злобы. Мне было ненавистно, что это я довел ее до такого состояния.
— Мэгги, — прошептал я около пяти утра и легонько потряс ее, спящую, за плечо. — Мэгги, проснись.
Она пошевелилась, зевнула, потерла сонные глаза и удивленно приподняла брови.
— Знаю, что еще очень рано, но можно я кое-что тебе покажу?
Она кивнула, и я подумал: а не померещился ли мне ее голос сегодня ночью? Мэгги выбралась из постели, и я повел ее к задней двери коттеджа, а оттуда на причал. Я опустился на дощатый настил, и она присела рядом. Склонив голову и прищурив глаза, Мэгги недоуменно взглянула на меня.
— Пункт шестьдесят седьмой в твоем списке желаний. Увидеть восход или закат солнца над водой.
Легкий вздох сорвался с ее губ, и Мэгги подняла взгляд к темному небу, которое медленно начинало просыпаться.
— Ты по ночам ворочаешься и беспокойно мечешься во сне, — сказала она.
— Да. Знаю.
— Ты тоже просыпаешься в холодном поту? Иногда кажется, будто ты тонешь в воде. И, хотя точно знаешь, что это не так, все равно чудится, что ты снова там?
Я коротко кивнул.
— Да, да. Именно так. Трудно описать словами, что творится в моей голове. Все убеждали меня, что я быстро восстановлюсь, но воспоминания, голоса в моей голове…
— Они настоящие. Голоса. Вспышки. Страхи. Все это реально, Брукс. И как бы ты ни пытался описать это людям, ни разу не переживавшим подобного, они никогда не поймут. То, что с тобой произошло, должно было быть действительно ужасным. Я знаю, как извивается и мечется тело по ночам. Мне известно, что значит просыпаться в холодном поту. Мне знакомы эти ощущения: и это происходит постоянно, каждый день, каждую секунду.
Я опустил голову.
— С тобой такое с десяти лет?
— Да. И именно поэтому я не могу оставить тебя. Мне известно, как страшно начинать все сначала.
— Сейчас я чувствую себя таким идиотом из-за своего поведения… Я эгоист. Ты сталкивалась с этим всю свою жизнь, но никогда не была равнодушной по отношению к другим. Ты никогда ни от кого не отворачивалась. Я так по-свински с тобой поступил, Мэгги. Прости меня.
Она пожала плечами.
— Каждый человек справляется со своей болью по-своему. Я реагировала на свои проблемы по-другому, но это вовсе не значит, что ты должен был реагировать так же. То, что случилось с тобой, нанесло серьезную травму, и я прекрасно понимаю, почему после случившегося ты избегаешь музыки. Ты чувствуешь себя обманутым, ведь единственное, что ты любил, теперь стало недоступным. Но это все придет, Брукс. Ты найдешь свой путь.
— На днях я взял в руки гитару. Она просто стояла в углу комнаты, и я по привычке поднял ее, а потом вспомнил, что не могу играть. Но вместо того, чтобы расстроиться, я просто взбесился. А потом напился, чтобы заглушить боль. Но опьянение прошло, а боль осталась.
— Это будет больно, Брукс. Больно, тяжело и невероятно мучительно. Боль не утихает так долго, что иногда кажется, будто она никогда не исчезнет. Хотя… от этой боли есть своя польза.
— Какая?
— Сила, которую ты находишь в себе, чтобы не сдаваться. Даже если утром ты думаешь, что ничего не получится, к ночи понимаешь, что ты смог. За это я больше всего и люблю жизнь — она продолжается, несмотря ни на что.
— А за что ты меньше всего любишь жизнь? — спросил я.
На минуту она опустила голову, а потом подняла взгляд к небу.
— Несмотря ни на что, она продолжается.
Моя рука лежала на досках причала, и Мэгги пальцами коснулись моих. Мы переплели их и вместе смотрели на пробуждающиеся от сладкого сна небеса.
— Прости, — я прочистил горло, ощущая себя полным дураком. — Прости меня за то, что был так холоден и груб, Мэгги. Ты этого не заслужила. Я просто пытался оттолкнуть тебя, пока занимался самоуничтожением. Мне не хотелось, чтобы ты была рядом, когда это случится окончательно. Я словно стоял по шею в воде и был готов уйти под нее с головой. А потом меня спас твой голос. Мне все еще очень плохо, но я даю тебе обещание. Однажды я уже обещал показать тебе этот мир, и я сдержу свое слово. Не могу поклясться, что у меня не будет плохих дней, но обещаю, что буду сражаться за каждый хороший. Я буду бороться ради тебя, Магнит. Точно так же, как ты боролась ради меня.
— Брукс, ты был рядом со мной двадцать лет. Думаю, несколько тяжелых дней я в состоянии пережить, — она засмеялась, и я влюбился в этот звук. — Кроме того, ты видел мою темную сторону. Было бы справедливо, чтобы я познакомилась с твоей.
— Твой голос, Мэгги… думаю, ты вряд ли догадываешься, что он делает со мной.
Она снова рассмеялась, и я почувствовал, как еще сильнее влюбляюсь в нее.
— Мне всегда было интересно, как будет звучать мой голос. Тебе он нравится?
— Нравится? Да я влюблен в него!
— Он не слишком… — она поерзала на своем месте и сморщила нос, — скрипучий? Или детский?
Мэгги сделала тембр голоса неестественно низким.
— Ночью я стояла перед зеркалом и репетировала соблазнительный тон. Тебе нравится?
Я не мог удержаться от смеха.
— Нравится или нет? — проговорила она, сильно понизив голос и предельно напрягая связки. — Ты находишь этот голос сексуальным. И определенно хочешь меня трахнуть.
— Честно говоря, да. Но этот голос не используй. Ты звучишь так, словно выкуриваешь по пятьдесят пачек сигарет в день.
Она хихикнула и толкнула меня в плечо. Мы смеялись и разговаривали, как будто общение друг с другом без доски для записей было для нас в порядке вещей. Это было так легко. Честно говоря, если бы я мог спокойно сидеть и слушать ее голос всю оставшуюся жизнь, то был бы счастлив.
Когда солнце начало подниматься, Мэгги придвинулась ближе ко мне.
— Ты сегодня в порядке, Брукс? — прошептала она, посылая озноб по моему позвоночнику, ведь этот самый вопрос я сам задавал ей почти каждый день ее сознательной жизни.
Я дважды сжал ее руку. Да.
Больше мы не произнесли ни слова.
За пять минут до того, как она села рядом со мной на причале, я был полностью потерян.
После пяти минут, проведенных рядом с ней, я начал вспоминать дорогу домой.
***
Мэгги по-прежнему металась и ворочалась по ночам. Не так часто, как раньше, но все же были ночи, когда тьма снова окутывала ее.
Однажды ночью, когда мы спали рядом, я проснулся от ее испуганных криков. Она что-то бормотала сама себе, а тело было мокрым от пота. Я не стал будить ее, потому что знал: нет ничего хуже, чем быть вырванным из ночного кошмара, пока он еще не готов отступить. Я ждал, когда она вернется ко мне.
Мэгги проснулась, задыхаясь, и открыла глаза. Я был рядом, чтобы успокоить ее. На мгновение она подняла руки к шее, но потом сама сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться. Кажется, с годами она научилась лучше справляться со своей паникой.
— Ты в порядке, — заверил я ее. — Я здесь.
Мэгги села и заправила за уши пряди волос.