Дом был продан через пятьдесят дней после того, как его выставили на продажу. Брукс и вся их группа отправились в Лос-Анджелес, чтобы начать работу над изменением манеры игры и исполнения. Я пообещала, что мы увидимся там, как только с домом все уладится.
В последний день нашего переезда небо потемнело, и на Харпер-Каунти обрушился ливень. На нашей подъездной дорожке были припаркованы два грузовика, которые мы загружали последние несколько часов. Когда из дома была вынесена последняя коробка, я попросила родителей дать мне пару минут попрощаться.
Моя когда-то полная вещей комната опустела, лишившись своего прошлого. Прижав руку к груди, я стояла и слушала, как падающие капли дождя стучат по подоконнику. Я не знала, как начать прощаться. Боль в груди напоминала мне обо всех моментах, которые хранят эти стены. Здесь я впервые узнала, что такое семья. Здесь я впервые влюбилась. И независимо от того, куда забросит меня жизнь, этот дом из желтого кирпича навсегда останется моим домом.
Я была на грани того, чтобы расплакаться, когда услышала свои любимые шесть слов.
— Ты сегодня в порядке, Мэгги Мэй?
— Ты же должен быть в Лос-Анджелесе, — сказала я с улыбкой и повернулась, чтобы увидеть Брукса — он стоял в дверях, заложив руки за спину. Его волосы и одежда были мокрыми от дождя, а на губах сияла широченная улыбка. — Что ты здесь делаешь?
— Ну, неужели ты думала, что я пропущу прощание с домом, подарившим мне тебя? — он вошел в комнату, и, убрав руки из-за спины, показал мне доску со словами, написанными его рукой перманентным маркером. — Несколько лет назад я дал обещание девушке. Думаю, настало время выполнить его. Я хочу показать тебе мир, Мэгги Мэй. Я собираюсь пригласить тебя в самое большое приключение в твоей жизни.
Я улыбнулась и подошла к нему. Брукс не знал, что он и есть главное приключение моей жизни. И самое любимое приключение. Он был моим якорем, который никогда не позволял мне оторваться от дома.
Брукс положил доску на пол и взял меня за руки.
— Я готова к нему. Я готова идти по жизни рядом с тобой, Брукс. Я хочу быть с тобой и только с тобой. На всю оставшуюся жизнь. Я готова отпустить это место прямо сейчас.
Он улыбнулся.
— Ты уверена? — он окинул взглядом пустую комнату.
Я прижалась к нему всем телом, и он крепче обнял меня. Я прикусила нижнюю губу и прошептала:
— Может, еще пять минут?
Он поцеловал меня в лоб и тихо сказал:
— Пусть будет десять.
Когда настал момент уходить, Брукс поднял доску, взял меня за руку, и мы вышли из дома. Дождь по-прежнему не утихал, и я заторопилась к машине, но Брукс заставил меня остановиться.
— Мэгги, подожди! Я забыл сказать, что у моего обещания помочь тебе воплотить в жизнь твой список желаний есть одно условие.
— И какое же?
Он повернул доску, и я прочла.
Будь моей женой.
— Что? — я нервно усмехнулась.
— Будь моей женой, — повторил он. Сверкающие капли стекали по его носу и падали на землю.
— Когда? — спросила я.
— Завтра, — ответил он.
— Брукс, — я засмеялась и взяла его за руки.
— И послезавтра. И после-послезавтра. И после-после тоже. Каждый день, Мэгги. Я хочу, чтобы ты была моей женой каждый день всю оставшуюся жизнь, — он прижал меня к себе еще крепче, и в этот момент даже холодный дождь почему-то вдруг стал теплым. В эту минуту, стоя под струями ливня, мы стали единым целым. Тело к телу, сердцу к сердцу — наши души с этого дня связаны навсегда.
Касаясь губами моих губ, Брукс тихо проговорил:
— Скажи «да».
Я дважды сжала его руки. И, стоя под потоками дождевой воды, мы поцеловались.
Вот и все.
Вот он — звездный час.
Отец всегда говорил мне, что когда-нибудь он настанет. И этого мгновения я ждала всю свою жизнь.
В этот раз навсегда.
Эпилог
Мэгги
Десять лет спустя
— Слишком громко! — выкрикнула Хейли с первого ряда концертного зала. Двумя неделями раньше ей исполнилось шесть лет, и это было первое ее посещение живого концерта «Жуликов». Брукс с парнями отмечали двадцатилетие группы в «Арена-центр», который находился в пятнадцати минутах езды от нашего дома. И Хейли попросилась на их концерт в качестве своего подарка на день рождения.
— Ничего не громко, просто ты еще маленькая, — посмеялся над младшей сестрой Ной.
— Нет, тут все-таки довольно громко, — ответила я и, достав из сумки розовые звукоизолирующие наушники, надела их на дочкины ушки. — Лучше? — спросила я.
Она широко улыбнулась и кивнула.
— Лучше.
Свет в зале начал гаснуть, и Хейли с Ноем возбужденно запрыгали вверх-вниз. Когда на сцену вышла группа, дети словно лишились рассудка. Полными изумленного восхищения глазами они смотрели на своего отца.
Их герой. Моя любовь.
— Привет, Висконсин! — выкрикнул Брукс, сжимая в руке микрофон. — Если вы были хотя бы на одном концерте «Жуликов», то знаете, что мы никогда перед выступлением не произносим речей. Но сегодня особенный день. Сегодня двадцатый день рождения группы, и мы вернулись в родной штат, чтобы отпраздновать это событие. Мы с парнями решили, что лучше всего будет посвятить сегодняшнее шоу тому человеку, который двадцать лет назад воплотил нашу мечту в жизнь. Той самой девушке, которая когда-то выложила в сеть несколько видеозаписей, благодаря которым мир открыл для себя «Жуликов». Черт, даже название группы придумано ею!
— Мы любим тебя, Мэгги! — хором крикнули близнецы.
— Люблю тебя, сестренка, — сказал Келвин, улыбаясь мне.
— Мама, они разговаривают с тобой! — удивилась Хейли.
Я поцеловала ее в лоб.
— Знаю, детка. Они просто потрясающие, да?
Она мечтательно вздохнула.
— Да, мамочка, наш папа потрясающий.
— Поэтому первая песня, которую мы исполним, это не песня «Жуликов», но всем известный хит идеально подходит сегодняшнему вечеру. Я посвящаю эту песню моему сердцу, моей душе и моему лучшему другу, — пояснил Брукс. — Это старая, но чудесная песня, и я приглашаю всех подпевать нам. Итак, «Мэгги Мэй» от потрясающего Рода Стюарта.
Келвин начал играть на гитаре, и через несколько секунд Брукс, обхватив руками микрофон, начал петь, обращаясь прямо ко мне. Дети не переставали хлопать в ладоши, снова и снова выкрикивая его имя.
— Я буду рок-звездой, как папа! — выкрикнул Ной, подскакивая вверх-вниз.
Концерт был потрясающим — как всегда. После исполнения последней песни Брукс сказал:
— Спасибо всем за то, что пришли. Мы — «Жулики», и мы чертовски счастливы, что вы позволили нам сегодня украсть ваши сердца!
***
Брукс
— Папа, я считаю, что сегодня вечером ты отлично выступил, — сказала Хейли, зевая. У нее были голубые глаза — такие же, как у ее матери. И такая же улыбка, ради которой я готов был исполнить любой ее каприз. Я нес дочь в спальню, и она обнимала меня за шею. Я много путешествую по миру, вижу много интересного, но для меня нет ничего лучше, чем быть дома, рядом с моими любимыми.
— Да? Ты так думаешь?
Она кивнула.
— Да. Мама, конечно, поет лучше тебя, но ты все равно выступил хорошо.
Я приподнял бровь.
— О, вот как? Ты считаешь маму лучшей певицей? — я положил дочь на кровать и начал щекотать. — Скажи, что я лучший певец! Скажи это!
— Папа! — хихикала она. — Ладно, ладно. Ты лучший певец! Ты самый лучший певец!
Я рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
— Я тоже так думаю.
— Папа? — спросила Хейли.
— Да?
— Время секретов?
Я кивнул.
— Время секретов.
Она придвинулась ближе, притягивая меня, чтобы открыт секрет, и прошептала:
— Я соврала, что ты лучший певец.
Щекотная битва началась опять и продолжалась до тех пор, пока мы оба не запыхались. Я поднял кота, который бродил по комнате, и посадил его на край кровати Хейли — туда, где он спал каждую ночь.