– В порядке, – раздраженно вздохнул я, доковылял до кровати и плюхнулся на нее, потирая ушибленный палец ноги.
Она подошла и приложила ладонь к моему лбу.
– Что случилось, малыш?
– Ничего, – пробормотал я. – Ты опоздаешь.
Она сняла часы и убрала их за спину. Потом улыбнулась мне и сказала:
– Не волнуйся. Давай поговорим, прежде чем я уйду. Знаю, ты сильно переживаешь из-за происшествия с Мэгги.
– Нет. Это не то. Просто не мог закрыть ящик, – мое лицо вспыхнуло, а руки сжались в кулаки. – Все из-за идиотских галстуков, – процедил я сквозь зубы.
– Галстуков?
– Да! Я вытащил из ящика все эти дурацкие галстуки и теперь не могу сложить их так, чтобы ящик закрывался, поэтому пнул его и ушиб ногу.
– Для начала, при чем тут галстуки?
– Потому что… – я замялся и приподнял бровь. – Ты сильно опоздаешь на работу.
– Не переживай, – она улыбнулась и погладила меня по волосам. – У меня все будет нормально. Скажи, что на самом деле беспокоит тебя.
– Ну… я должен был встретиться с Мэгги в лесу на нашей репетиции.
– Репетиции?
– Нашей свадьбы.
– Вы собираетесь пожениться?
С пылающим лицом я опустил взгляд в пол. Как я мог не сказать маме, что собираюсь жениться? Мэгги сообщила всем. А я? Никому.
– Да… ну… не знаю. Это глупая затея Мэгги. Я согласился на это просто потому, что Джейми меня заставил. Мэгги велела мне надеть галстук и встретить ее в лесу, что, в общем-то, должно было без труда получиться, но я слишком много времени потратил, выбирая галстук. Таким образом она оказалась в лесу совершенно одна, и все, что с ней случилось, произошло по моей вине. А теперь она не в себе, и все из-за меня, потому что я не пришел вовремя к плакучим ивам.
– О, мой дорогой, – вздохнула мама, поглаживая меня по спине. – Ты не виноват.
– Нет, виноват. Виноват, что не был там, чтобы защитить ее, и теперь она не разговаривает и не выходит из дома, потому что чего-то боится. Я должен был там быть, чтобы предотвратить это и защитить ее.
– Брукс… – мама понизила голос и сцепила руки в замок. – Все, что случилось с Мэгги – трагедия, но в этом нет твоей вины. Знаешь, чему меня научила жизнь? Тому, что просто сидеть и бесконечно прокручивать ситуацию в голове бесполезно. Ты не можешь изменить прошлое, но прямо сейчас ты можешь изменить будущее. Знаешь, как сейчас можешь помочь Мэгги?
– Как? – спросил я нетерпеливо, тут же выпрямляясь.
– Будь ее другом. Сейчас она, скорее всего, очень напугана и смущена. И очень одинока. Ей не нужно, чтобы ты жалел ее, милый. Ей просто нужен друг. Тот, который время от времени будет заходить, чтобы проведать ее. Тот, который спросит, все ли у нее в порядке. Тот, кто даст ей понять, что она не одна.
Да. Друг.
– Я могу это сделать. Думаю, я смогу быть хорошим другом.
Она негромко засмеялась и, наклонившись, поцеловала меня в лоб.
– Я знаю, что сможешь. Подожди секунду, я хочу кое-что тебе отдать, – она поспешила из спальни, а когда вернулась, ее левая рука была сжата в кулак. Сев рядом со мной, она раскрыла ладонь – на ней лежал шнурок с кулоном в виде якоря. – Когда мы были молодыми, твой папа подарил мне это после смерти моего отца. И обещал, что всегда, когда бы я ни нуждалась в нем, он будет рядом со мной. Он сказал, что будет моим якорем, когда я почувствую, что течение жизни уносит меня. Он всегда был для меня удивительным другом и остается им до сих пор. Может быть, ты подаришь это Мэгги, чтобы она улыбнулась.
Я забрал у мамы подвеску и поблагодарил ее. Она помогла мне больше, чем могла подумать, и, если этот якорь заставит Мэгги улыбнуться, он будет принадлежать ей. Я готов сделать все что угодно, лишь бы вернуть миру ее прекрасно-ужасные улыбки.
***
– Как ты сегодня, Мэгги Мэй? – спросил я, стоя в дверях ее спальни с зажатым в руке МР3-плеером. Когда я появился, она стояла у окна, уставившись вниз на улицу. Медленно повернувшись ко мне, она обхватила себя руками. Ее глаза казались потухшими – это расстроило меня, но я не подал виду, а просто слегка улыбнулся и снова спросил: – Ты в порядке?
Она медленно кивнула, и я понял, что это ложь, но мне было не важно. Пусть делает все, что ей нужно, чтобы чувствовать себя лучше – я не возражаю. Я никуда не собираюсь уходить.
– Можно мне войти?
Она снова кивнула.
Шагнув в комнату, я поправил галстук – зеленый, как ей нравилось. Ладони, сжимающие плеер, вспотели, и я шмыгнул носом, когда мы оба сели на кровать. Я не знал, что сказать. Обычно большую часть времени, если люди дружат, то они разговаривают. Чем дольше мы сидели в тишине, тем больше я нервничал. Я начал постукивать ногами по полу и заметил, что Мэгги сцепила лежащие на коленях руки. Кожа у нее была совсем бледной, а взгляд очень тяжелым, и в этот момент я понял, чего мне не хватало. Мне не хватало того, что столько времени раздражало меня.