Она положила один передо мной, а второй развернула и откусила солидную часть. Для такой худенькой дамы она прекрасно умела справляться с большими порциями еды. Я повернула к ней обложку романа, и она вздохнула.
– Опять?
Да, опять.
В прошлом месяце я перечитывала серию о Гарри Поттере. Возможно, это было как-то связано с тем, что я считала миссис Бун ведьмой. Честно говоря, у нее под носом была классическая ведьмовская бородавка.
– В мире такое множество книг, а ты умудряешься постоянно перечитывать одни и те же. Не может быть, что в этих историях для тебя до сих пор есть что-то новое.
Совершенно ясно, что она никогда не читала и не перечитывала «Гарри Поттера». Каждый раз, как в первый. Прочитав впервые эти книги, я увидела в этой истории радость. А перечитав, разглядела гораздо больше боли. Человек, заново перечитывающий выдающуюся книгу, никогда не испытывает одинаковых впечатлений. Выдающаяся книга вызывает удивление и рождает новые мысли, желание взглянуть на мир другими глазами, и не важно, сколько раз вы ее перечитываете.
– Я начинаю думать, что ты исповедуешь Викку, – сказала она, дожевывая свой бутерброд и запивая его чаем. (Примеч.: Викка – западная неоязыческая религия, основанная на почитании природы. Она стала популярной в 1954 г. благодаря Джеральду Гарднеру, который считал ее выжившей современной религией древнего колдовства).
По-моему, странно, что ведьма говорит такое магглу.
Маффин вышел из-под стола и потерся о мою ногу в знак приветствия. Я наклонилась и погладила его. Привет, дружок. Маффин мяукнул и развалился передо мной, чтобы я почесала ему пузо. Когда я не выполнила его желание, он, готова поклясться, проворчал ругательство на своем кошачьем языке и побрел прочь – скорее всего, в поисках моей матери, которая была профессионалом в чесании пуза Маффина.
– Что с твоим лицом? – буркнула миссис Бун, прищурившись.
Я удивленно приподняла брови.
Она покачала головой.
– Твои глаза выглядят ужасно. Как будто ты не спала несколько дней. Действительно, Кэти должна сделать тебе макияж. Ты ужасно выглядишь.
Я провела пальцами под глазами. Всегда неприятно, когда кто-то говорит, что у тебя усталый вид, хотя сам ты этого не ощущаешь.
– Слушай, Мэгги, нам нужно поговорить, – миссис Бун выпрямилась на своем стуле и откашлялась. – В смысле, выслушай то, что я скажу.
Я тоже выпрямилась, подозревая, что разговор предстоял серьезный, потому что всякий раз, когда она собиралась читать мне мораль, ее ноздри раздувались. Вот и сейчас.
– Ты должна выходить из дома.
Я чуть не рассмеялась. Выйти из дома? Что за бредовая идея. Она знала мою ситуацию – ну, она знала не все, но этого было достаточно. Я не покидала пределов дома вот уже десять лет. Родители давно перевели меня на домашнее обучение, а если мне требовалась помощь врача или стоматолога, то они организовывали их визит на дом. Миссис Бун все это знала – именно поэтому мы ни разу не пили столь ненавистный мне чай у нее дома.
Она нахмурила брови.
– Я не шучу, Мэгги Мэй. Ты должна выходить. Что ты собираешься делать? Остаться здесь навсегда? Школа скоро окончится. Ты не мечтаешь о колледже?
На это мне нечего было ответить. Миссис Бун нахмурилась.
– Как ты собираешься прожить свою жизнь? Как ты сможешь когда-нибудь влюбиться? Или подняться в горы? Или увидеть Эйфелеву башню ночью? Мы не сможем продолжать все так же тебя поддерживать, Джессика, – сказала она.
Я застыла и удивленно приподняла бровь. Джессика?
– Мы с твоим отцом сделали все, что могли, но дальше мы бессильны. Неужели ты не хочешь кем-то стать? Чем-то заниматься?
В комнате воцарилась тишина, и миссис Бун опустила голову, словно в глубокой задумчивости. Смущенно прижав ладони к глазам и слегка покачав головой, она потянулась к чашке и сделала глоток чая. С совершенно потерянным видом она посмотрела на меня.
– О чем мы говорили?
Где только что были ее мысли?
– Ах, да, правильно. Тебе нужно выходить, Мэгги Мэй. А как же твои родители? Они должны провести остаток жизни, просто сидя с тобой в этом доме? Неужели у них никогда не будет шанса пожить для себя, без детей в доме? Они на это не подписывались.
Рассерженная и обиженная, я повернулась к ней спиной. Но больше всего мне было стыдно, ведь она была права. Краем глаза я видела, что она все еще хмурится. И чем дольше смотрела на ее хмурый вид, тем сильнее злилась.
Уходи!
– Ох, теперь ты сердишься и выходишь из себя, – пробормотала она.
Я стукнула по столу один раз. Нет!
Она стукнула два раза.
– Да. Впечатлительная девочка-подросток впадает в истерику. Очень оригинально. Доедай свой сэндвич, злючка. Я приду завтра.