Я прикоснулась пальцами к прохладному стеклу, когда ее губы изогнулись в улыбке. Она усмехнулась чему-то, что сама же и сказала, а потом слегка подтолкнула стоящее рядом с ней кресло, чтобы оно раскачивалось синхронно с ее собственным.
Жизнь миссис Бун замедлила свой ход, и в течение вот уже многих дней она жила в своих воспоминаниях. А когда не жила в своих, то поучала меня, как я должна создавать свои собственные. Для многих это может показаться печальным – такая жизнь в наши дни, но, на мой взгляд, миссис Бун очень повезло. Может быть, она и была одинокой, но, по ее мнению, на самом деле она никогда не бывала одна. Мои же воспоминания были весьма скудными, и некоторые из них – а, возможно, даже большая часть – я уверена, были украдены мной из книг. С одной стороны, я злилась, что она давила на меня, но, с другой стороны, понимала, что нуждаюсь в каком-то толчке. Она была одной из причин, почему у меня появился список желаний. Даже будучи грубой, она неизменно верила в то, что у меня есть будущее.
Нужно крепко держаться за тех немногих, кто продолжает верить в вас, даже когда вы сами уже потеряли веру в себя.
Глава 10
Мэгги
– Раз, два, раз, два, три – поехали! – протарабанил Келвин и ударил по струнам своей бас-гитары на пару с Бруксом и их группой. Я сидела на кухонном полу, записывая их через гаражную дверь. А каждый раз, когда они прерывались, чтобы посовещаться, возвращалась к чтению своего романа.
Когда я была моложе, чтение было не самой моей сильной стороной, но по прошествии лет оно заменило мне потерянный голос. Это было похоже на то, как если бы персонажи книг жили у меня в голове и делились своими мыслями со мной, а я с ними.
За последние десять лет я прочла больше восьмисот книг. И прожила около восьмисот жизней. Влюблялась шестьсот девяносто раз. Тонула в похоти, наверное, раз двадцать и ненавидела, кажется, десять миллиардов раз. Путешествуя по этим страницам, я курила травку, прыгала с парашютом и купалась голышом. Друзья наносили мне удары в спину – физически и морально. Я оплакивала потерю близких. Я проживала жизнь каждого персонажа в стенах своей спальни.
Каждые две недели, в день выплаты зарплаты, папа приносил мне новую книгу. Ну, или пять. Полагаю, процентов двадцать своей жизни он проводил в книжных магазинах, выбирая для меня следующую книгу.
Больше всего я любила ту часть дня, когда ребята возвращались из школы и играли свою музыку в гараже, а я сидела на кухне и читала. Но их споры по поводу текстов или аккордов, или игры барабанщика – Оуэна – постоянно отвлекали меня от чтения.
– Я просто говорю, Рудольф, что ты опаздываешь на два такта, – со стоном проговорил Оливер, клавишник.
Оливер был крупным парнем, который потел быстрее, чем дышал. Его рубашки постоянно были мокрыми от пота. Когда он поднимался со своего стула, даже брюки на его заднице были мокрыми, над чем парни постоянно издевались. И, в добавок, Оливер все время был голоден – хронически. И если он не ел, то говорил о еде. Это был типичный мясоед, любивший мясо во всех его проявлениях. Кроме потливости и любви к стейкам, Оливер был еще и самым большим плюшевым медведем, который никогда ни с кем в группе не спорил, за исключением Оуэна, больше известного как Рудольф. С ним они бодались каждый день по любому поводу. Сегодня они сцепились, потому что Рудольф опаздывал на два такта – он всегда так делал.
– Оли, неужели ты сам не понимаешь, что несешь полную хрень? Это ты играешь слишком быстро. Тебе нужно замедлить темп.
Рудольф – полная противоположность Оливера. Он вегетарианец, поэтому и был абсолютно тощим и всегда одевался тепло, потому что, независимо от температуры воздуха, постоянно мерз. Его нос всегда был красным – отсюда и прозвище.
– Чувак, ты издеваешься? Ты в этом совсем не разбираешься. Тебе нужно…
Рудольф оборвал его:
– Нет, это тебе нужно…
– ПРОМЫТЬ УШИ! – выкрикнули оба хором. И буквально через секунду они уже стояли лицом к лицу, с воплями раздавая друг другу тычки и пинки. Оливер обхватил Рудольфа за шею и зажал его голову у себя под мышкой.
– Фу! Вонючка! Хорош, Оли! Таких пыток не заслуживает никто! – выкрикнул Рудольф, чье лицо сравнялось по цвету с носом. – Отпусти!
– Скажи это! Скажи! – приказывал ему Оливер. – Скажи, что я лучший клавишник.
– Ладно, придурок, ты самый лучший клавишник.
– И скажи, что мама любит меня больше, потому что я первый родился! – насмехался Оливер.