– Я люблю тебя, Мэгги Мэй, – прошептал он, глядя мне в глаза. – Я хочу сказать, что вот сейчас смотрю на тебя и не могу избавиться от мысли: «Вау, я действительно люблю эту девушку». Знаешь? Я люблю в тебе все. Люблю тебя и в хорошие дни, и в тяжелые. Кажется, в тяжелые дни я люблю тебя еще сильнее. Не уверен, что уже можно в этом признаваться, потому что не знаю, готова ли ты. Но с этим проблем не будет. У тебя есть столько времени, сколько потребуется. Просто хотел сделать тебе это признание, ведь если любишь кого-то, нужно кричать об этом, иначе любовь станет грузом на сердце. Оно будет тяготиться этим грузом, и ты начнешь задавать себе вопрос, любят ли тебя в ответ. Хотя меня это не беспокоит. Я просто лежу здесь, рядом с тобой, разглядываю крошечные веснушки на твоем лице, которые большинство людей и не заметит, и думаю о том, как сильно я люблю тебя прямо сейчас, – он обнял меня, и я прижалась к нему теснее, устроив голову на его груди.
Так мы и лежали, обнявшись. Его грудь мерно поднималась и опускалась, и через несколько минут он заснул. Я оставила нежный поцелуй на его шее, а потом прижалась губами к его рту. Осторожно прикусила его нижнюю губу, и Брукс открыл глаза. Его взгляд был сонным и потерянным, но на губах тут же заиграла улыбка. Брукс всегда улыбался, когда смотрел на меня. Я снова поцеловала его и встретилась с ним взглядом. Опять поцеловала, и он прижал меня к себе всем телом.
– Да? – прошептал он.
Я кивнула.
Я любила его.
Я любила, и он это знал. Пусть я не могла сказать этого словами, он все равно чувствовал это – в каждом моем прикосновении, в каждом поцелуе, в каждом объятии. Ведь лучшая любовь – та, которую чувствуешь, разве нет?
– Я тоже люблю тебя, – тихо сказал Брукс, накрывая ртом мои губы. – Я тоже люблю тебя, – повторил он еще раз.
Мы начали раздевать друг друга – медленно, спокойно, с нежностью.
В ту ночь мы впервые занялись любовью. С каждым прикосновением я все глубже проникала в его сущность. В каждом поцелуе я будто чувствовала вкус его души. Снова и снова мысленно я шептала ему свой ответ. Каждой своей слезой, каждым ударом сердца я отвечала ему. Абсолютно беззвучно, но в то же время очень громко.
Я тоже люблю тебя. Я тоже люблю тебя. Я тоже тебя люблю…
***
– Ты готова? – спросил Брукс, входя в мою комнату несколько дней спустя. За его спиной висела акустическая гитара.
Разве ты не должен быть на репетиции группы?
Он кивнул.
– Да, но сегодня не с «Жуликами». Сегодня я создаю новую группу под названием «ВАМ»!
???
Прикусив нижнюю губу, Брукс подошел и поцеловал меня в лоб. Он всегда прикасался ко мне с нежностью. Мне нравилось ее ощущать.
– Да. Это сокращенно от Брукс и Мэгги.
(Примеч.: Brooks and Maggie. BAM – в переводе означает разыгрывать, обманывать)
Что?
– Это один из пунктов твоего списка желаний – играть в группе. Я подумал, почему бы прямо сейчас не начать вычеркивать их по одному. Зачем ждать, когда что-то из списка мы можем сделать уже сегодня. А теперь давай. Я научу тебя играть на Бэтти.
Бэтти?
– Я назвал ее в честь моей бабушки.
Брукс вложил гитару мне в руки, но стоило мне бренькнуть по струнам, как он тут же остановил меня.
– Эй, эй, эй, Мэгги. Нельзя сразу начинать играть, словно гитара только и ждет, чтобы ее использовали. Вам нужно познакомиться. Ты должна узнать о ней все – каждую ее часть. Вот ее прекрасные колки. Дальше идет гриф – это дом, где живут музыкальные лады.
И дальше добрых тридцать минут он рассказывал мне о составляющих частях гитары, а я эгоистично слушала. Мне нравилось, что он настолько влюблен в музыку. Нравилось настойчивое желание Брукса познакомить меня с его миром. Когда пришло время, он заставил меня попрактиковаться в расположении струн, а потом мы перешли к первым аккордам. Всякий раз, когда я сбивалась, он все равно меня подбадривал:
– Все хорошо, Магнит! У тебя реально получается в сто раз лучше, чем у меня, когда я начинал играть.
После нескольких часов наших занятий пришел папа и сказал, что с тех пор, как он застукал нас целующимися, ноги Брукса больше не будет в нашем доме.
– Ты уже зеваешь, поэтому я пойду.
Когда Брукс поднялся, чтобы уйти, я схватила его за руку. Бросившись в сторону сложенных книг, я взяла одну из своих самых любимых.
– «Бегущий за ветром»? – спросил он, принимая книгу из моих рук.
Роман Халеда Хоссейни был одним из моих любимых. Его подарил мне папа, и я хотела, чтобы Брукс познакомился с этой частью меня, – так же, как он захотел познакомить меня с музыкой. В книге было много розовых закладок – так я отмечала понравившиеся места.