Шерил выпятила нижнюю губу.
– Серьезно? Я не могу просто быть активистом?
Мы покачали головами.
– Вот бля… пардон, миссис Бун, я хотела сказать «блин». Полагаю, мне нужно попытаться разобраться, активистом в какой области я хочу стать. Хм. Похоже, это потребует больших усилий, нежели я думала, – она тихо направилась из комнаты. Воодушевления у нее значительно поубавилось, что вызвало у нас с миссис Бун улыбки.
– Клянусь, родители, наверное, каждый день кормили вас на завтрак детской глупостью. От вашего идиотизма у меня взрывается мозг, – она взяла свой сэндвич, поднесла его ко рту, но так и застыла в этой позе. – Постой, у Шерил в руках была книга?
Я кивнула.
Она опустила руку с сэндвичем и покачала головой.
– Я знала, что конец света не за горами. Но не подозревала, что он так близко.
Я усмехнулась и продолжила пить чай. Сегодня он казался не таким уж отвратительным на вкус.
***
– Ты не слушаешь меня, Эрик. Я просто хочу быть уверена, что мы поступаем правильно, – сказала мама тем же вечером расхаживающему по гостиной отцу. Она держала в руке бокал с вином и потягивала его в процессе разговора. Мы с Шерил сидели рядом на верхней ступеньке лестницы. – То, что Мэгги встречается с Бруксом, никого до добра не доведет. Лорен сказала…
Папа саркастически рассмеялся.
– Лорен ей сказала… Господи, ну конечно. Знаешь, а я ведь на секунду поверил, что им не удалось промыть тебе мозги в вашу последнюю встречу, но, похоже, ошибся. Мне следовало бы догадаться, что здесь не обойдется без этих баб.
– Эти бабы – мои подруги.
– Этим женщинам совершенно плевать на тебя, Кэти. Ты думаешь, что они приезжают сюда поболтать с тобой, потому что ты им небезразлична? Нет, они приезжают поиздеваться над тобой, убедить тебя, что нужно что-то менять, хотя заранее знают, что ты не сможешь этого сделать. Они приезжают, чтобы показать тебе, насколько чертовски тоскливо твое существование по сравнению с их идеальными жизнями. И это еще полбеды. Но когда они сидят здесь весь вечер, обсуждая нашу дочь…
– У них не было дурного умысла. Они просто делились со мной информацией, как ей помочь.
– Они унижали ее! – закричал он. Мы с Шерил даже подпрыгнули от испуга. Папа никогда не кричал. Я в жизни не видела его лицо таким красным. – Они унижали и оскорбляли ее, словно она глухая и не может их услышать. И я не знаю, что хуже: то, что ты, впустив этих баб в наш дом, позволила им сплетничать о нашей дочери, или то, что ты, заступившись тогда за Мэгги, через несколько дней идешь на попятную. Ты сидишь здесь и переживаешь, что у нее появился парень, когда сейчас она выглядит такой счастливой, какой я много лет ее не видел. И ты бы тоже это заметила, если бы по-настоящему взглянула на нее.
– Я смотрю на нее.
– Кэти, ты смотришь, но не видишь. А потом приглашаешь в гости этих троллей, и они треплются о Мэгги, словно она – пустое место.
– Она не пустое место. Разве ты не видишь? Именно поэтому я хочу попробовать психотерапевта, которого советует Венди…
– Кэти, она счастлива!
– Она больна!
– Прямо на наших глазах ей становится лучше, но, похоже, в глубине души ты этого не хочешь. Разве тебе не хочется, чтобы она смогла покинуть наш дом? Чтобы начала жить?
Мама замялась, а потом сказала:
– Но Лорен…
– Хватит! – крикнул отец, раздраженно взмахивая руками и случайно выбивая бокал из маминой руки – он упал на ковер и разбился. Папа снял очки и, проведя ладонью по глазам, уперся кулаками в бока. Оба не сводили глаз с красного пятна на ковре – маленькое недоразумение, которое случалось и раньше, когда они были счастливы вместе… до того, как их любовь начала давать трещины. Из-за меня.
Не сказав ни единого слова, они разошлись. Каждый в свою сторону.
– Что это было сейчас? – вздрогнув всем телом, прошептала Шерил.
Пытаясь успокоить ее, я взяла Шерил за трясущуюся руку. В данный момент я была счастлива, что не могла говорить, иначе пришлось бы рассказать ей всю правду. Я знала, что произошло с нашими родителями: только что, на глазах у меня и моей сестры, закончилась их любовь.
Конец любви – это больше не смеяться вместе над маленькими оплошностями.
Конец любви – это громко кричать от злости.
Конец любви – это разойтись в разные стороны.
***
– Коробка вкусняшек для Мэгги Мэй, – сказал Брукс, появляясь позже тем же вечером в дверях моей спальни.
Я улыбнулась, не понимая, о чем он говорит. Войдя в комнату, он сел на пол, поставил коробку напротив себя и похлопал по полу, приглашая меня присоединиться. Что он задумал?