– Не беспокойтесь, спасибо. Можно мне еще минутку?
Она кивнула.
– Конечно. Все в порядке.
– Кроме того, у меня есть вопрос, но он может показаться глупым.
– Спрашивай, сынок.
– Может она, к примеру, услышать меня? – спросил я, засовывая руки в карманы. – Я к тому, что если буду говорить с ней, она услышит то, что я ей говорю?
– Кто-то считает, что нет, другие говорят, что да. Но, между нами… – сказала она, подходя ко мне ближе. – Иногда нам самим надо выговориться, чтобы выпустить свои чувства на свободу. Всегда лучше произнести слова вслух, нежели держать их внутри себя. А если к тому же наши близкие смогут услышать нас… ну, это еще лучше.
Я улыбнулся и поблагодарил ее. Сара развернулась, собираясь уйти, но остановилась.
– А еще музыка. Говорят, что музыка помогает. Но, уверена, ты и так об этом знаешь.
Никогда мне не доводилось слышать более правдивых слов.
Когда Сара ушла, я придвинул стул ближе к кровати миссис Бун и взял ее за руку.
– Миссис Бун, у меня к вам эгоистичная просьба. Итак, предполагаю, что сейчас вы, как обычно, назовете меня идиотом или как-то еще, но я просто должен попросить вас об этом. Вернитесь. Вы должны очнуться. Не для меня, не для себя, а для Мэгги. Ей нужен шанс, нужна победа в жизни. Она пережила так много плохого. Слишком много. Поэтому я запрещаю вам. Я запрещаю вам оставаться в таком состоянии. Не знаю, известно ли это вам, но вы ее лучший друг. Вы – единственная, кем Мэгги по-настоящему дорожит, но я не могу позволить вам выяснить это у нее, потому что тогда она и сама это поймет, а мое самолюбие такого не перенесет. Мне нужно, чтобы вы, девочки, поправились. Вы, девочки, нужны мне здоровыми. Так что сделайте это для меня. Я буду перед вами в долгу, хорошо? Просто вернитесь к нам, миссис Бун. Просто вернитесь.
Шмыгнув носом, я еще ближе придвинул стул, вспоминая последние слова Сары. Склонившись к уху миссис Бун, я начал тихо петь «Сижу на причале у залива» Отиса Реддинга – их со Стэнли песню. И мысленно молился, чтобы она услышала меня.
***
Я понятия не имел, почему так боялся увидеть Мэгги. После долгого перелета и двенадцати часов в больнице я думал, что буду морально готов предстать перед ней, но стоило подойти к ее крыльцу, как руки предательски задрожали. Я позвонил в звонок, и миссис Райли, открыв, нахмурилась при виде меня. Мы не общались много лет, потому что она запретила мне появляться в их доме, но на этот раз мать Мэгги отошла в сторону, впуская меня.
– Спасибо, миссис Райли, – сказал я.
Она слегка улыбнулась мне и скрылась в доме. Я подошел к комнате Мэгги – дверь широко открыта, но ее там нет. Войдя внутрь, я увидел стопку книг, присланных мной, – тех, которые она не отослала мне обратно. Я открывал каждую из них и, перелистывая страницы, видел ее розовые закладки. Мэгги ответила на все мои заметки, но мне было непонятно, почему же она тогда не отправила их обратно? Держа в руках книгу и читая комментарии, написанные ее почерком, я развернулся, поднял взгляд и замер.
Мэгги.
Она выглядела прекрасно.
Такой чертовски красивой.
У нее тоже была книга, которую она двумя руками прижимала к груди. Мы стояли столбом и смотрели друг на друга. У меня защемило в груди, и я, сделав шаг назад, положил книгу, которую держал, обратно на стол.
– Прости, – пробормотал я.
Она несколько раз моргнула и потянула себя за кончики влажных волос, по-прежнему пристально глядя на меня.
Это все, что я мог ей сказать? Прости? Мы не виделись так давно. Столько лет! Ради нее я перелетел океан. Я так долго не стоял настолько близко к ней, и вот теперь первым словом, слетевшим с моих губ, было «прости».
– Как ты? – спросил я, но она просто склонила голову набок, не отводя от меня взгляда. В Мэгги кое-что изменилось с тех пор, как я уехал. Волосы стали короче, но по-прежнему были ниже плеч. Она слегка улыбнулась, но не размыкая губ, – они были сжаты, лишь уголки приподняты. Это даже нельзя было до конца считать улыбкой – она получилась очень легкой, воздушной, как и весь ее облик. А во взгляде голубых глаз читалось глубокое одиночество. Для меня это оказалось тяжелее всего – посмотреть ей в глаза. Она почти не моргала, либо делала это очень быстро, словно не хотела ни на секунду отрывать от меня взгляда.