– Ты в порядке сегодня, – заверил я ее. И если не прямо сейчас, то к утру точно будет. В любом случае, я буду рядом с ней.
Она прижалась губами к моим и опустила ладони мне на грудь. Лизнув языком ее нижнюю губу, я нежно втянул ее в рот.
– У меня тоже был кошмар, – сказал я. – Я чувствовал, что тону.
– Ты хочешь поговорить об этом? – прошептала она.
Я закрыл глаза и увидел воду. Почувствовал ее. Она ощущалась такой реальной, такой холодной, такой близкой. Но потом Мэгги поцеловала меня в губы, напоминая, что я не должен тонуть в одиночестве.
– Да, – ответил я.
– Расскажи мне, на что это похоже, – сказала она, ее голос был наполнен заботой. – Скажи, что ты чувствовал в воде.
– Панику. Все происходило очень быстро, но в моем восприятии это было похоже на замедленную съемку. Пока я пытался вернуться в лодку, в моем сознании произошел какой-то переворот, – сказал я.
Переместившись губами к шраму на моей шее, а потом нежно поцеловав его, Мэгги двинулась дальше, к ключице.
– После первого удара винта я был уверен, что это все. Я знал, что умру. Сейчас, мне кажется, это звучит несколько драматично…
Мэгги прервала меня:
– Здесь нет ничего драматичного.
– А теперь… меня мучают кошмары, и возникает ощущение, что все это происходит снова. Я чувствую холодную воду. Чувствую лопасти винта, режущие кожу. И просыпаюсь, ожидая увидеть себя истекающим кровью, – я поднял руку и уставился на свою покалеченную кисть.
Она коснулась губами моей левой руки, и по мере приближения к кисти я напрягался все сильнее.
– Что ты чувствуешь? – спросила Мэгги, целуя мое предплечье.
– До сих пор возникают фантомные боли. Кажется, что кто-то зажимает пальцы в тиски и прижимает к ним паяльную лампу. Хотя, это довольно быстро проходит. Когда я мерзну, рука становится фиолетовой. Ненавижу эти шрамы. Они постоянно напоминают мне о том, что произошло.
– У каждого есть шрамы. Просто некоторые люди умело скрывают их.
Я улыбнулся и поцеловал ее в лоб.
– Честно говоря, я считаю, что самое ужасное во всем этом – бояться и оглядываться назад.
Ее взгляд потяжелел.
– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – Мэгги села ровно и прикусила нижнюю губу. – Ничего, если я тоже расскажу о своих шрамах?
– Конечно.
В голосе Мэгги слышался страх. Я видел в ее глазах, что ей страшно от одной мысли рассказать вслух о том, что произошло тогда, много лет назад, в лесу. Я понимал, насколько тяжело это будет для нее, но, несмотря на дрожь в голосе, она заговорила.
– Ее звали Джулия. Иногда память пытается убедить меня, что ее звали Джули, но это не так. Ее определенно звали Джулия, – начала она.
– Кого?
– Женщину, которая умерла в лесу.
Я выпрямился и насторожился.
– Ее звали Джулия, и она ушла от своего мужа, – она рассказывала мне все в мельчайших подробностях. Мэгги рассказала, как выглядел он, какого цвета были волосы у Джулии, рассказала о своей панике, о криках. Она вспоминала его запах, его прикосновения, его голос. Почти двадцать лет Мэгги снова и снова переживала этот ужас, не забывая ничего. Она не прекращала своего рассказа, несмотря на дрожь во всем теле. Мэгги продолжала рассказывать мне историю того дня, который навсегда изменил ее жизнь. Я слушал со все нарастающей злостью, и мне было страшно и обидно за нее. Я и представить себе не мог того, что ей пришлось пережить в детстве. Я не мог представить себя на ее месте. А если бы мне пришлось увидеть, как на моих глазах убивают кого-то?
– Я думала, что тоже умру, Брукс. Точно так же, как и ты думал, что твоя жизнь заканчивается, – вот, что я чувствовала. И это запросто могло бы произойти. Если бы ты упал перед лодкой, гребной винт мог бы порезать тебя насмерть. Если бы я не вырвалась от того человека, он убил бы меня.
– Как тебе удалось вырваться?
Ее глаза блеснули под трепещущими ресницами.
– Ты позвал меня по имени и этим спугнул его. Ты спас мне жизнь, Брукс.
Мы не ложились до рассвета, рассказывая о своих душевных травмах, делясь друг с другом обидами и страхами, через которые нам пришлось пройти. И пусть это было трудно, но необходимо нам обоим. Рассказывая вслух обо всех бедах, мы освобождались. Большая часть этой ночи далась нам очень тяжело. Иногда мы были вынуждены останавливаться и брать пять минут, чтобы напомнить себе, что мы живы. Тем не менее, я был благодарен за все: и за моменты тишины, и за моменты боли. Я был благодарен Мэгги за то, что она позволила мне излить ей свою душу. И благодарен за то, что она излила мне свою.