Это был высокий человек в буром рваном плаще, с полосками красных глаз на абсолютно чёрном лице, ростом и сложением – могучий, но весь затканный тьмой. Мы застыли, не решаясь даже пошевелиться. Человек тоже замер, давая рассмотреть себя в лунном неверном свете. Затем сделал к нам шаг, покачиваясь, точно сомнамбула. Его движения казались ленивыми и обманчиво тягучими. Он никуда не торопился и всё делал размеренно. В том и была жуть. Мы могли развернуться и сбежать, но остались смотреть, как он медленно распахнул свой плащ, точно крылья бабочки. Отвернуться было невозможно, нас будто заставляли делать это – и тогда увидели.
На трупно-смуглом теле, сплошь состоявшем из узловатых мышц и тяжёлых мускулов, похожем на машину, созданную из плоти и крови, с омерзительным шорохом начали открываться алые узкие щели, в центре которых беспокойно вращались точки зрачков. Во тьме под капюшоном дрогнула и отверзлась ухмыляющаяся зубастая пасть.
Оно было таким жутким, что глазам не верилось, что мы видим это своими глазами. И оно совершенно точно никак не было человеком.
– Полиция округа Сагадахок, маленького провинциального города Скарборо, отрицает, что в их местности завёлся серийный убийца. Предоставив властям и коллегам из Бангора все доказательства, они считают, что убийство и поджог на ферме Кайла Лоу были совершены его недоброжелателями из-за земли, которая принадлежала банку «Дженерал Бангор Вариоти» и…
Это исторгалось не из его зубастого рта, как из балагана чревовещателя. Он даже не шевелил губами – если они были. Из широкой груди или живота, усеянного немигающими красными глазами, на фоне белого шума звучал этот ровный женский голос, словно кто-то вёл вечерние новости на канале «Мэн-24», а нам дали это послушать по радио. Вдруг, как по щелчку, всё прекратилось.
– Погоди, пилигрим, – сказал монстр детским шёпотом, – мы с тобой ещё не договорили.
– Бежим, – выдохнул Стив и схватил меня за руку.
Это было для нас сигналом, мы бросились по дорожке. Я не знала, что произойдёт, если нас нагонят, – но нехорошее чувство подсказывало: ничего хорошего. За спиной послышался треск разламываемых кустов. Преследователь упал туда и бросился бежать наперерез нам в бурой чаще, только и видно было его массивное тело, легко раздвигающее кустарниковые поросли в стороны. Вдруг громко воскликнул Бен, а потом – Дафна.
На бегу я обернулась и увидела, что Бэн споткнулся. Мне так, во всяком случае, сперва показалось. Но я присмотрелась и сразу поняла, что ноги у Бена были уже в багульнике, а дикая роза и шиповник оплели его выше колен, словно живые. Какого дьявола?! Его резкими рывками затягивало что-то, чему мы названия дать не могли – но понимали, что это очень, очень опасная штука.
Вик в два прыжка очутился возле него. Моё сердце пропустило удар, и я рванула следом, но Стив меня перехватил. Вик схватил Бена за шиворот и плечо. Потом рванул на себя, и Бен закричал, потому что что-то в темноте очень не хотело отпускать его и держало за ноги. Вик молча выцарапал его оттуда, и оба повалились на дорожку на спины. Кусты громко треснули, словно Вик выломал оттуда пару веток, и те повалились на песок, которым была присыпана дорожка.
Вик и Бен встали. У Бена были порваны джинсы и рассечена нога, от колена до лодыжки – вся красная. Когда я посмотрела на кровь, на ум сразу пришли глаза на теле того монстра. И он явился, словно я призвала его только мыслями. В тот же миг прыгнул на дорожку, стремительно, будто готовился к прыжку всё это время. Тогда мы не знали, что оно предпочитает человечину в такие ночи, как эта.
– Осторожнее! – вскричала Джесси.
Вик обернулся. В ноздри пахнуло странным подвальным запахом. Запахом талой воды, затхлой пыли со всех чердаков мира, сырой земли и асфальта после грозы. Бен попятился, когда тварь-со-множеством-глаз бросилась на него, и с ним было бы всё кончено, если бы не Виктор Крейн. Он встал между тенью и Беном и выхватил маленький топорик, которым колол щепки в костёр, из-за ремня на бедре. Через мгновение он бросил его в существо и попал в грудь. И с оглушительным шумом, похожим на то, как шепчут голоса мёртвых в прерванных телевизионных эфирах, когда экраны наполняются белыми мушками, тень обратилась в бурую ветошь, в тряпку, упавшую на дорожку. Метнулась по тропе, точно паук, корчащийся в агонии.
И только тогда исчезла.
Глава четырнадцатая
В канун Хэллоуина