– А говоришь, не скучала. – В его голосе послышалась мрачная улыбка.
Он склонился снова, крепко обхватил мои бёдра, поднял с матраса и притянул к себе. От него снова пахло землёй, но теперь ещё и дымом. Он кого-то убивал? Как он здесь оказался? Приехал за мной… или со мной? Я погладила его по запястьям и скользнула на венистые предплечья, но он только сбросил мои руки.
Почти нежно я попыталась снова выскользнуть из-под его ладоней – и он поддался, разрешил это сделать. Я невесомо провела ладонями по плечам и спустилась по тяжёлой литой груди, лаская её прикосновениями, и слышала, как он дышит – глубоко, с присвистом, шумно втягивая воздух. Он положил голову мне на плечо, овеял дыханием шею и прошептал:
– Ты делаешь это потому, что хочешь? Или надеешься, что я упущу из виду свой нож?
Он опустил руку ниже, убрал её под резинку моих шорт. Я вздрогнула всем телом и дёрнулась, но Крик держал меня крепко.
– Ты его не вытащишь, малышка. Сил не хватит. – Он накрыл рукой мой живот, другой же стиснул оба моих запястья. – Перестань сопротивляться. Всё о’кей. Я не пришёл тебя запугивать.
– А что же?
– Только напомнить, чтобы ты не забывалась.
Он огладил мои бёдра, прошёлся по резинке белья – но тут же убрал руку выше и опустил маску.
– Чтобы ты помнила, кому принадлежишь. И о ком должна думать.
Нельзя запугать человека и таким образом заставить его влюбиться. Это неправильные чувства. Почти болезнь. Травматическое расстройство, которое заставило меня податься ему навстречу – моему мучителю и найти кончиками своих пальцев – его, чтобы сплести их. Я знала, что он улыбнулся мне под маской.
– Так куда лучше, – сказал Крик.
Страх приносил страдание. Страх приносил удовольствие. Рукой он провёл по моим рёбрам и задержался под грудью, прежде чем смять её в ладони – до моего болезненного стона.
– Зачем ты это делаешь?
Сердце отчаянно билось в большой ладони, под чёрной перчаткой, будто он вырвал его из моего тела – и теперь оно пульсировало только для него.
– Чтобы ты наконец поняла и привыкла. Чтобы знала: я всегда рядом и всё вижу, и следующий раз для того, кто к тебе прикоснётся, может быть последним.
– Не трогай Стива. Он ни при чём.
– Я пришёл не за ним.
Тогда страшное понимание накрыло меня с головой. Он замолчал, наблюдая, как меняется выражение моего лица. Умный, наблюдательный ублюдок. Он почуял соперника, настоящего своего соперника, и вовсе не Стивену пришёл мстить.
– Нет, – сама не понимая, что говорю, зашептала я. – Не нужно, пожалуйста, нет. Он здесь ни при чём. Я могу поклясться, что буду только твоей.
– А взамен я не должен трогать его?
Прежде чем ответить, я умоляюще уткнулась лбом в его грудь. Затем собралась с силой и выдавила, зажмурившись:
– Да.
– Надо же, чем всё обернулось. Ты думаешь, всё так просто, верно? Что мы в каком-то дурацком любовном романе? – мягко проронил он, наслаждаясь моей беспомощностью. – Убеди меня, Лесли. Убеди не трогать его, и я уйду.
Он отпустил мои запястья, и я без тени сомнений схватила его руку, прильнула губами к ладони, покрытой перчаткой.
– Как же жалко это выглядит, – заметил Крик. – Уверена, что твои чувства взаимны?
– Нет, – упрямо сказала я и в отчаянии посмотрела на него, – и мне теперь плевать.
– Плевать?
– Да. Нам никто больше не нужен. Нам с тобой.
– Нам? – с садистским удовольствием повторил он. Я похолодела от страха.
– Да. Мы теперь есть друг у друга, и этого нам достаточно. Ты же пришёл сюда, чтобы это услышать? Чтобы напомнить мне?
Он молчал, но даже в молчании его я слышала победную улыбку. Что, если он уже забрался в домик вожатых и просто прирезал Вика во сне?
– Чего ты хочешь? – выпалила я. – Я дам всё, что скажешь.
– Правда? – Он усмехнулся. – Проблема в том, что теперь мне этого мало.
Я в отчаянии посмотрела в тёмные глазницы.