Мама оборвала телефон. Она звонила, звонила и звонила каждые полчаса и перестала, только когда убедилась, что у нас всё в порядке.
И вот наконец настал день отъезда. Ребята меня сторонились, перешёптывались неподалёку – я не была на них в обиде. Любопытство – естественная реакция. Я села на ступеньки, покрыв голову капюшоном, и тревожно ждала, когда мы сможем наконец покинуть лагерь. Из-за угла показалась мисс Бишоп. Она подошла и, взяв за локоть, тихо сказала:
– Лесли, на два слова.
Мы отошли. Я гадала, зачем ей понадобилась, и подозревала, что причиной был Вик. Так оно и случилось.
Поправив короткие волосы, она положила руку мне на плечо и без деланного участия, грубовато, но очень душевно спросила:
– Ты как?
Я молча улыбнулась. Наверное, она всё поняла по глазам.
– Понимаю… Знаешь, тебе стоило хотя бы ради приличия что-то съесть сегодня за завтраком. – Она внимательно на меня посмотрела и медленно добавила: – И вчера за обедом. Мисс Робертс думает, она невкусно готовит.
– Я не люблю запеканку. А со стряпнёй у мисс Робертс всё прекрасно.
– Ну конечно. – Мисс Бишоп замялась. Только тогда я словно бы вспомнила, что она была немногим старше нас, её учеников. – К слову, я здесь не за этим. Хотела попросить тебя об одной услуге.
– О какой?
– У мистера Крейна в Скарборо есть родственники, – она помедлила, – не могла бы ты навестить их и рассказать о случившемся?
Я удивлённо вскинула брови.
– А им нельзя просто позвонить?
– Я звонила. Никто не взял трубку, – пожала плечами мисс Бишоп. – Я могла бы сходить сама, но… – Она запнулась. Опустила взгляд. Мне показалось, говорить ей было нелегко, но всё же она продолжила: – Я знаю, он тебе дорог. И надеюсь, ты не сочтешь мою просьбу неуместной.
Она знает. Она догадалась. Кто знает ещё? Я с испугом посмотрела ей в глаза. В них не было осуждения или сочувствия, не было никаких эмоций. Мисс Бишоп была что закрытая книга. Мне стало немногим легче согласиться на это.
– Я помогу.
– Хорошо. И будет ещё одна просьба, – невозмутимо продолжила она. – Я связалась с госпиталем. Нам сообщили, его состояние стабилизировалось. Прогнозировать пока рано, но, может, через полторы или две недели Виктора переведут домой, в нашу клинику. Когда он будет готов к посетителям… не могла бы ты навестить его от лица нашей группы?
Я подняла на неё стремительно теплеющий взгляд, в то время как мисс Бишоп небрежно продолжила:
– А пока я улажу все формальности вроде подписания бумаг, ну а ты отнесёшь цветы и фрукты, как распорядился директор Деверо. Уверена, мистер Крейн оценит, что вы с ребятами переживаете за него.
Она помолчала. Посмотрела на меня очень внимательно.
– Не знаю толком, что там случилось. Никто не знает. Но вряд ли человека так жестоко изрежут ножом, только если люто не возненавидят его.
– У вас есть мысли, кто мог бы ненавидеть Виктора? – тихо спросила я.
– Да, – твёрдо сказала она. – Кто угодно в Скарборо.
Уже дома, в Бангоре, после трёхчасового перелёта, нас встретили встревоженные родственники, забрали по домам – и наша лагерная группа распалась. Мама не решалась хоть что-то сказать мне или спросить, но искоса посматривала всю дорогу в мою сторону. Только когда мы въехали в Скарборо, завязался самый обычный разговор, кто что будет на ужин. Я ожидала, когда она выйдет из себя, но этого не случилось. Хэлен была на заднем сиденье тише воды, бледная и испуганная. Она молчала, и это было совершенно непривычно.
В первый день мне дали время прийти в себя и не трогали. Я легла спать в восемь, не разбирая сумки, но проснулась около трёх часов утра, озябнув. Окна в моей спальне были заперты, когда я засыпала, а теперь оказались открыты. Улица была пуста: только где-то вдали гулко лаяла собака.
Следующим утром я с волнением стояла перед шкафом порядка часа в полном ступоре. Идти никуда не хотелось. Хотелось запереться дома с книжкой. Но я должна была выполнить просьбу мисс Бишоп. В коридоре Хэлен с шумом выясняла, кто и куда подевал её чемоданчик с рукоделием. Мама не отвечала: она говорила по телефону с матерью Дафны и ужасалась тому, что случилось в лагере. Я приоткрыла дверь и вслушалась в её слова. Из пары брошенных фраз мне стало ясно: всё было преподнесено так, что казалось больше похожим на новости из ток-шоу с заголовком: «Вашего индейского соседа порезали ножом?! Тогда позвоните нам по номеру!»