– Это бесполезно, – наконец сказала Дафна. – Он просто не хочет с нами говорить.
– Почему?
Тогда она пожала плечами, потому что не знала. Как не знала и я.
Новым утром я тщательно собрала волосы в хвост и положила руку себе на горло, старательно всматриваясь в собственное отражение в старом напольном зеркале. Смотрела так и этак, а видела за спиной рослую плечистую фигуру, словно сотканную из мрака. Он придёт ко мне снова. Вопрос времени.
Я убрала за уши отросшую чёлку. Она щекотала скулы: неплохо бы отстричь или вырастить в длинные пряди – одно из двух.
«Если он не убьёт тебя раньше или ты не свихнёшься», – сказал ехидный внутренний голос.
Я подошла к зеркалу, уткнувшись в гладкую поверхность лбом, и в который раз подумала: не могу положиться на полицию: нет гарантии, что они поверят мне, и к тому же, кто сказал, что Крик не убьёт меня после такого предательства? Кто сказал, что не найдёт? В том, что он сделает для этого всё, я не сомневалась.
«Признайся себе. Ты просто не хочешь сдавать его властям. Знаешь, что его ждёт? Два периферических катетера в вены и один смертельный укол. Этого ты хочешь? Или хочешь узнать, кто он на самом деле?»
Я поджала губы и занялась делом, чтобы выкинуть из головы все эти мысли. Выдвинув ящик комода, быстро достала старые свободные джинсы и белый джемпер. Почти с остервенением обулась, затянула шнурки кроссовок и, отыскав в другом ящике бейсболку, вышла из комнаты.
Завтрак? Плевать. Что скажет мать?! Плевать дважды, что там на уме Натали Клайд, я не могу здесь оставаться! Это место на меня давит. Я спустилась по лестнице и на кухне оставила записку, что ушла делать лабораторную со Стивом и Дафной. Это должно сработать: мама обожает Стива. Оставив записку на кухонном столе, где её точно увидят, я прошла в коридор, накинула свою любимую свободную куртку и убрала под неё волосы. Затем сорвала с крючка свои ключи – и была такова.
У ступенек лежала утренняя газета и шеренгой выстроились бутылки с молоком. Я не занесла их домой, будто боялась: если вернусь, не уйду никуда и никогда. Благодаря Стиву и его рассказам о Скарборо, примерно представляла, куда идти, – и, добравшись до перекрёстка, уверенно свернула восточнее, удаляясь по одной из улиц к аллее тополей.
Деревья быстро мелькали перед глазами, хотя я только шла, а не бежала, и всё расплывалось, будто смотрела в калейдоскоп. Я торопилась туда, где меня точно никто не тронет и никто не найдёт. Даже я прежняя, потому что там ещё никогда не была. Теперь, подчиняясь инстинкту, знакомому всем, кто был на месте добычи, сбегала, надеясь, что хищник не найдёт меня по следам. Наивная.
Только когда ушла от дома не меньше чем на полмили, поняла, что запаниковала. Откинув с лица волосы, заозиралась, будто боясь, что он следит за мной откуда-то неподалёку. Страшила неизвестность. Что будет дальше? Отныне и навсегда Крик меня не отпустит? Он будет возвращаться снова и снова, пока не… пока не – что? Я перебежала через дорогу и прошла прямо по газону вдоль стройного ряда каштанов.
Он твёрдо уверен, что я принадлежу ему. Жутко принадлежать хоть кому-нибудь, но ему – особенно.
Я быстро спустилась вниз по улице и дошла до дороги вдоль высоких необрезанных деревьев, буйно растущих по обе стороны. Цвет разделительной полосы здесь потускнел, стал из белого – серым. Я брела по обочине, пока не увидела между деревьев широкие разбитые временем каменные ступени, и свернула к ним. Они вели к пляжу. Озеро Мусхед виднелось серебряной туманной полосой там, между древесных крон. Оно дышало прохладой и последними лучами уходящей осени.
Над простирающимся далеко вдаль Мусхедом повис густой белёсый туман, похожий на дым, змеящийся таинственными кольцами по поверхности гладкой воды. Под солнечными лучами она переливалась мерцающими бликами, и дно играло, как драгоценный камень. Я остановилась на высокой песчаной насыпи и смотрела на озеро, чувствуя, как тревога постепенно стихает. Здесь было пусто и безлюдно, но почему-то я почувствовала, что могу довериться этому месту.
Сунув руки в карманы куртки, я прошлась вдоль дюны и осмотрелась. Кругом песок и вода… то что надо. Сейчас мой усталый мозг всё равно не может воспринимать много деталей. Пляж идеально подходит, чтобы перевести дух.
Вынесенный топляк – чёрный ствол могучего дерева – явно человеческая рука отволокла от воды повыше, на песчаную насыпь возле деревьев, и я села на корявую толстую ветку, глядя на рябь по воде от ветра и чувствуя, как утихает моя паника. Теперь мне дышалось спокойнее.