Самое мягкое, самое светлое время суток – семь часов утра, золотой час, время после рассвета. На пляже Мусхед небо сливалось с песком, пахло водой, озоном и водорослями. Я закатала рукава куртки, подставляя руки лучам, возможно, последнего солнца в этом октябре, и замерла, вдруг заметив на том конце пляжа чей-то силуэт. Проклятье! Я быстро присела за топляк, спряталась за ним и выглянула, ожидая увидеть кого угодно, но только не его.
Это был Виктор Крейн. Что он здесь делает? Он устало плёлся по побережью вдоль воды, оставляя косую рябь следов по сырому песку. Кроссовки закинул на плечо, шапку стянул. Коса тяжело упала на спину и плескала при каждом шаге. Он так легко одет, и босиком вдобавок – неужто ему не холодно? Я притаилась за бревном, надеясь, что он меня не заметит. Мне не хотелось встречаться ни с кем.
Вик щурил тёмные глаза, окружённые знатными синяками, будто он уже много ночей не спал. Выглядел он помятым, и я снова ощутила чувство вины, вспомнив о деньгах, которые он не взял за работу. Вик прошёл в нескольких шагах от меня. Я почти вжалась в топляк, но напрасно волновалась – он о чём-то глубоко задумался, к тому же был в наушниках.
Прозрачная вода Мусхеда оглаживала его ступни. Вик остановился в нескольких футах от бревна и, подхватив с загривка серую толстовку с капюшоном, стянул её и бросил на песок. Под ней оказался короткий спортивный топ без рукавов, облегающий тело так туго, что его запросто можно было принять за вторую кожу.
Чёрт возьми! Чёрт! Неловко вытирая потные ладони о джинсы, я посмотрела по сторонам. Будет очень неловко, если на пляже мы окажемся не одни и кто-то увидит, что я подглядываю. Но если попытаюсь сбежать сейчас, Виктор это обязательно заметит.
Он кинул на песок кроссовки, размялся и расправил плечи, а потом громко, широко зевнул. Я разглядывала его спортивное тело с длинными тугими мышцами, с кажущейся даже издалека жёсткой мускулатурой, с плотным загривком на спине и длинной гибкой шеей. В мешковатой одежде он выглядел плотным, без неё оказался сложенным атлетически. Этого не добиться ничем, кроме тренировок. Ну, Виктор Крейн, и зачем нужно школьному уборщику так старательно тренироваться?
Что-то укололо меня. Может, он тот, кого я ищу? Или, сказать точнее, избегаю? А ещё чётче – от кого пытаюсь убежать.
Он зашёл в воду в спортивных старых легинсах, набрал её в ладони, сложенные лодочкой, и неторопливо растёр руки и плечи. Затем окатил спину и грудь, пытаясь постепенно привыкнуть к холоду, и остановился на небольшой глубине. Вода доходила ему до пояса. Он смотрел поверх зеркальной глади прямо в туман над поверхностью и беспокойно сжимал и разжимал кулаки.
«Когда мне б-было лет шестнадцать, меня притопили п-парни из футбольной к-команды в школьном бассейне, – вспомнилось мне. – С тех пор я заикаюсь».
Он погрузился в озеро и поплыл – без шума, без плеска, гладко и плавно разрезая воду своим телом. Ушёл на глубину кролем, нырнул. Я тревожно следила за ним, но через минуту или немногим больше показалась его тёмная голова с заплетённой косой. А водичка-то холодная. Я села удобнее, пытаясь немного размяться, потому что ноги и спина у меня начали затекать.
Вик выбрался на мелководье. Упав на локти и колени, перевернулся и лёг на спину, распластался по ребристому золотому дну, просвечивающему на солнце мягкими бликами, и вытянул к небу руку, разглядывая ладонь и сбитые пальцы. И показался мне таким одиноким, что сердце болезненно защемило.
Он встал из воды и отжал мокрые почерневшие волосы. Капли змеились по телу; мне близ озера было очень свежо даже в куртке, но Вик неторопливо прошёл к оставленным на берегу вещам, снял и бросил мокрую одежду на песок. Повернулся лицом к озеру, ничуть не смущаясь наготы, и переоделся в джинсы и свободную толстовку. Всё это время я бесстыдно наблюдала за ним, хотя хотела отвести взгляд. Но так просто это было не сделать.
Он босиком легко пошёл по песку, что-то тихонько насвистывая себе под нос, и я притихла и вжалась в чёрный древесный ствол. В тот момент меня озарила одна мысль.
Я могла бы проследить за ним. Исключить из списка тех, кто мог бы оказаться маньяком из Скарборо. По правде, нужно было начать хотя бы с кого-то – и я оставила напоследок Стива, потому что в уме держала его как главного подозреваемого. И, не скрою, мне было чертовски любопытно ещё и другое. После всех слухов, я хотела сама узнать, как живёт школьный уборщик Виктор Крейн.
Когда он поднялся по старой лестнице и исчез между каштанов и тополей, я встала из своего укрытия и порысила следом, двигаясь в отдалении. Он шёл к городской окраине. Неужели живёт в той части города? Но ведь там совершенно нет жилых домов. Только пустырь и лесополоса, а за ними – выезд за город.