— Хотите сказать, что вам об этом стало бы известно?
Оглби улыбнулся:
— Да, слава Богу. У нас есть экзаменаторы и наблюдатели, которые учуют нечто подобное за милю. Понимаете, мы получаем годовые отчёты с указанием процента сдавших экзамен по каждому предмету, поэтому нам известно, что за учащихся мы экзаменуем, каков уровень подготовки в той или иной школе, и так далее. Но главное даже не в этом. Подобно каждой организации, ведающей публичными экзаменами, мы регулярно проверяем наши центры, и они должны отвечать довольно высоким стандартам неподкупности и административной состоятельности, прежде чем получат право принимать экзамены.
— Значит, вы регулярно делаете проверки в школах?
— О да!
— Именно такой деятельностью занимается в Аль-Джамаре мистер Бланд?
Морс внимательно следил за Оглби, но заместитель секретаря безмятежно продолжал плавание.
— Да, помимо всего прочего. Он является ответственным за административную часть в целом.
Морс решил, что надо попробовать подойти к этому вопросу с другой стороны, и вновь осторожно Начал нащупывать путь по скользкому льду.
— Возможно ли, чтобы кто-то из посторонних, скажем уборщица, залез в шкафы в вашем офисе? И взял оттуда те бумаги, какие ему нужны?
— Чисто технически, я думаю, это возможно. Если у этого человека есть ключи, если он знает, где искать, если он знаком со сложной системой нумерации материалов и обладает достаточным интеллектом, чтобы понять разнообразные поправки и значки. Далее: он конечно же должен снять копию. Каждая страница корректуры и сверки тщательнейшим образом пронумерована, и никто не может просто так похитить ни одного листа.
— Гм-м. А как насчёт экзаменаторов? Что, если они выставят общий высокий балл какому-нибудь прохиндею, который туп как бревно?
— Боюсь, ничего не выйдет. Проходные баллы, выставляемые за каждую отдельную работу, сверяются с общей ведомостью.
— Ну а вдруг экзаменатор оценит высоким баллом каждый ответ, даже если это полная чушь?
— Если бы он так поступил, его выгнали бы поганой метлой много лет назад. Понимаете, экзаменаторов самих проверяет бригада так называемых наблюдателей, которые пишут рапорты на всех членов различных педагогических коллективов после каждого экзамена.
— Но и наблюдатели могут…
Нет, Морс решил не продолжать. Он пришёл к пониманию, что всё не так просто, как ему казалось вначале.
Но Оглби закончил его мысль:
— О да, инспектор. Если один из представителей верхушки захочет сплутовать, это будет сделать гораздо легче, в самом деле. Но почему вы задаёте мне все эти вопросы?
Морс на мгновение задумался, а затем объяснил:
— Мы ищем мотив убийства Квина, сэр. Разумеется, существует тысяча и одна возможность, но мне просто интересно — вдруг он раскрыл чьи-то махинации, и в этом всё дело. В любом случае вы мне здорово помогли.
Оглби встал, чтобы удалиться, и Морс тоже поднялся с кресла.
— Я уже спрашивал остальных, что они делали днём в прошлую пятницу. Полагаю, вас тоже надо спросить. Если вы, конечно, сможете вспомнить.
— О да. Это достаточно просто. Утром я ездил в издательство «Оксфорд юниверсити пресс», довольно поздно пообедал в ресторане «Берни» с заведующим типографией и возвратился около, да, около половины четвёртого. Кажется, так.
— И остальное время вы провели у себя в кабинете?
— Да.
— Вы в этом уверены, сэр?
Оглби легко выдержал его взгляд.
— Вполне.
Морс помялся, раздумывая, выложить ли свой козырь сейчас или сделать это в другой раз.
— В чём дело, инспектор?
— Мне несколько неловко, сэр, об этом говорить, но я выяснил из… из других источников, что в пятницу после обеда вас здесь не было.
— Что ж, значит, ваши источники лгут.
— А может, вы ненадолго отлучались? Ну, поднялись наверх к главному клерку или за чем-нибудь ещё?
— Я не выходил из своего кабинета. Может, и правда поднимался на второй этаж, не припомню. А если и так, это ' заняло самое большее одну-две минуты.
— В таком случае что вы скажете, сэр, если некто готов подтвердить, что в пятницу между четвертью пятого и без четверти пять вас здесь не было?
— Скажу, что этот некто ошибается, господин инспектор.
— Но что, если он будет настаивать?
— Значит, он лжец, — с безмятежной улыбкой промолвил Оглби и мягко прикрыл за собой дверь.
Или ты лжец, подумал Морс, оставшись один. И хотя ты этого не знаешь, друг мой Оглби, целых два человека заявляют, что тебя здесь не было, а если не было, то где же ты, чёрт возьми, был?
12
Полицейская машина — белая, с широкой бледно-синей полосой на борту — стояла у тротуара, а констебль Диксон стучался в элегантный особняк в Олд-Марстоне. Дверь немедленно отворила модно одетая, красивая женщина.
— Мисс Хайт?
— Да?
— Ваша дочь дома?
Мисс Хайт прыснула совсем по-девчоночьи:
— Не смешите, мне всего шестнадцать лет!
Диксон сам туповато улыбался, принимая приглашение юной леди пойти в дом.
— Вы по поводу мистера Квина, верно? Жуть, только подумать. Он работал с мамой в одной конторе!
— Вы когда-нибудь встречались с ним, мисс?
— Нет, к сожалению.
— Он ни разу к вам не приходил?
Она прыснула опять:
— Нет, если только мамочка не приводила его сюда, пока я корпела в школе.
— Но она ведь этого не делала, не так ли?
Девочка радостно просияла:
— Вы ещё не знаете мою маму!
— А почему вы сегодня не в школе, мисс?
— А, у меня опять экзамены! Я сдавала их летом, но боюсь, не подготовилась как следует.
— А какие предметы вы сдаёте?
— Анатомию, французский и математику. Сегодня утром спихнули вторую письменную. Такая гадость. Хотите взглянуть?
— Не сейчас, мисс. Я… э-э… так просто поинтересовался, почему вы не в школе, вот и всё.
Это прозвучало не слишком умно.
— Нас всегда отпускают, когда нет экзамена. Здорово, правда? После перерыва на обед я свободна.
— И вы всегда идёте сразу домой? Я имею в виду, когда свободны?
— А что же ещё мне делать?
— Наверно, зубрите?
— Немножко. Но больше я смотрю телек. Знаете, разные детские программы. Очень хорошие, серьёзно. Иногда мне кажется, что я так и не стала взрослой.
Диксон почувствовал, что на это не следует возражать.
— Получается, что в последнее время вы всё больше сидите дома?
— В основном. — Она посмотрела на него невинным взглядом. — Завтра опять буду дома.
Диксон неловко кашлянул. Отчасти он уже выполнил поручение Морса.
— Я как-то смотрел один из этих детских фильмов. Про собаку. В прошлую пятницу, кажется.
— Да, я видела. Проплакала почти до самого конца. А вы тоже плакали, когда смотрели?
— Согласен, мисс, слезу вышибает. Но не буду отвлекать рас от занятий. Собственно, я хотел поговорить с вашей мамой.
— Но вы сказали, что хотели видеть меня!
— Боюсь, произошла небольшая путаница, мисс. Я почему-то подумал… — Он не закончил и встал. Неплохо получилось. Диксон решил, что старший инспектор останется им доволен.
В семь вечера в тот же день Морс сидел один у себя в кабинете. Из единственной на всю комнату лампы лился резкий белый свет, а единственный жёлтый фонарь на дворе за незашторенным окном только подчёркивал черноту ночи. Порой в такие вечера Морсу очень хотелось, чтобы дома его кто-то ждал — жена, приготовившая для него тёплые домашние тапочки. Порой в такие вот вечера расследуемое убийство казалось ему ужасным, жестоким… Диксон доложил о своём визите к Салли Хайт, и силуэты на самой дальней стене тёмной пещеры стали приобретать более чёткие очертания. Моника ему солгала. И Мартин солгал. Многое говорило за то, что Оглби тоже солгал. Неужели и Бартлет лжёт, как остальные? Коренастый, осторожный маленький Бартлет, аккуратный, точно метроном. Если он убил Николаса Квина…