— Именно так он и говорит.
— А Руп заявляет, что его не было ни в кабинете, ни поблизости?
— Да, и смотритель подтверждает его слова.
— Оглби мог быть наверху.
— Не думаю. Мистер Оглби сам сказал, что слышал, как пришёл Руп.
Бартлет медленно покачал головой и нахмурился.
— А что говорят девушки?
— Какие девушки?
— Девушки, занимающиеся отправкой корреспонденции.
Морс мысленно дал себе тумака.
— В какое время они собирают письма?
— Каждый день около четырёх часов. Почтовый фургон обычно приезжает сюда примерно в четверть пятого, и у нас заведено, чтобы к его приходу всё было готово.
«Ещё бы, с таким, как ты, — да не готово», — подумал Морс.
Бартлет позвонил в регистратуру, и почти немедленно в кабинет Квина вошла молодая белокурая девушка, старавшаяся сохранять присутствие духа, пока Морс задавал ей вопросы. В пятницу корреспонденцию собирала она. Да, это было в четыре. Внизу никого не было. Ни Оглби, ни мисс Хайт, ни Мартина, ни Квина. Да, она абсолютно в этом уверена. Она даже сказала девочкам, как это странно.
Бартлет с неприязнью проводил её взглядом, когда та уходила. Он пытался представить себе, чем занимаются «девочки», стоит ему покинуть офис.
Морс, медленно шагая с Бартлетом по коридору, начал проникаться пониманием, как мало он знает о запутанных, сложных отношениях в этом заведении.
— Мне бы хотелось как-нибудь обстоятельно с вами поговорить, сэр. О синдикате, я имею в виду. У вас так много…
А почему бы вам не прийти ко мне домой на ужин? Моя жена превосходно готовит, вы убедитесь в этом. Ну как?
— Очень любезно с вашей стороны, сэр. И когда же?
— В любое время. Если вам удобно, то сегодня вечером.
— Но ваша жена…
— О, об этом не беспокойтесь. Предоставьте это мне. — Он скрылся за дверями своего кабинета и вышел через несколько минут. — Вы любите бифштекс, господин инспектор?
Направляясь к машине, и Льюис и Морс пребывали в глубокой задумчивости. Они нашли в этом деле достаточно зацепок, чтобы решить головоломку, но почему-то ничего у них не складывалось в стройную картину.
— Хороший мужик этот Бартлет, — отважился заговорить Льюис, когда они ехали по Вудсток-роуд к окружной дороге.
Морс ничего не ответил. «Не чересчур ли хороший?» — подумалось ему. Да и правда, слишком уж он хорош. Как герой детектива, в котором до последней страницы не подозреваешь преступника. Возможно ли это? Имелся ли хоть один способ для того, чтобы умный, деятельный крепыш-секретарь мог осуществить убийство Николаса Квина? Пока Льюис притормаживал автомобиль на протяжённом спуске перед Кидлингтоном, Морс начал понимать, что такой способ имелся. Очевидно, это был дьявольски умный способ, но, судя по тому, что известно Морсу… Оксфорд богат умными людьми, не так ли? И вдруг Морсу пришло в голову, что он подвергается реальной опасности недооценки всех, с кем до последнего времени вёл беседы. Быть может, сейчас они сидят и тихо смеются над ним.
17
Морс был один в своём служебном кабинете. До визита к Бартлету оставалось два с лишним часа, и он наслаждался возможностью посидеть в одиночестве и хорошенько обо всём подумать.
Продукты, купленные Квином, и список припасов, обнаруженных у него на кухне, оказались любопытнее, чем Морс предполагал. Взять, к примеру, два куска вырезки и пакет грибов. Несколько экстравагантно для одинокого мужчины. Может быть, это предназначалось для двоих? Любовное свидание? Морсу опять представилась девушка у двери, что вела из вокзального буфета на первую платформу, а потом девушка превратилась в Монику Хайт. Правдоподобно ли это? Теперь Моника призналась, что ходила в кино — впрочем, она была там с Мартином. Как он мог забыть про Мартина? Бесхребетное создание. Настолько одурманен Моникой, что готов — выполнить всё, что она ему прикажет или на что подговорит. Думай, Морс, думай! Далее, Моника и Квин. Последний ряд амфитеатра, неловкое расстёгивание, лихорадочные ласки с обещанием чего-то более упоительного — чуть позже. Да, позже. Но где? Не у неё: невозможно, когда дома всё время ошивается Салли. А почему бы не у него? Он мог прикупить продуктов (вырезка, грибы), а она приготовила бы. С радостью. «И не забудь, Ник, на сей раз выпивку принесу я. Шерри подойдёт? Сухой шерри? Я тоже его люблю. И ещё я принесу бутылку виски. От виски я всегда становлюсь…» Возможно. Во всяком случае, это зацепка.
Морс ещё раз просмотрел оба списка и заметил то, на что раньше не обращал внимания. У Квина в холодильнике уже имелось сливочное мало: две полфунтовые упаковки, но он по какой-то причине купил новую. И притом другого сорта. Очень странно. Как и кое-что ещё. Морс взял лист бумаги и набросал, что его насторожило: (а) Положение кофейного столика в гостиной Квина указывало на то, что он, вероятно, сидел на сквозняке. (Спокойно, Шерлок!) (б) Ни в кухне, ни в гостиной не было обнаружено ни одной использованной спички; не было спичек также в карманах Квина. (Запомнить: миссис Ф. уже сделала уборку, второй раз она приходила только затем, чтобы погладить, и не вытряхивала мусорную корзину.) (в) Купил ещё масла, хотя его было предостаточно в холодильнике. (Забыл?) (г) Записка, оставленная Квином для миссис Ф.: достаточно расплывчата, чтобы подойти практически к любой ситуации. (Впрочем, не столь уж расплывчата.) Морс откинулся на спинку стула и посмотрел на свои каракули. По отдельности каждый пункт казался довольно натянутым, но собранные вместе — указывали ли они на что-то? На что-то типа того, что Квин вообще не возвращался домой с работы в ту пятницу. Значит, кто-то другой зажёг обогреватель, принёс продукты и оставил записку миссис Фарт? Думай, Морс, думай! Шевели мозгами, мой мальчик! Это вполне допустимо. Ещё одна зацепка. Могла ли этим таинственным посетителем оказаться Моника? (Он всё время обращался мыслями к ней.) Но ведь ей надо было возвратиться домой, к Салли. (Задание для Льюиса — проверить.) Мартин? Но и он должен был возвратиться домой, к жене. В котором часу? (Задание для Льюиса — узнать.) Кроме того, ни он, ни она не могут знать слишком много о цианиде. Или могут? Отравительство — это высоко специализированное занятие. (Женское орудие, впрочем.) С другой стороны, Руп — химик. И Оглби знает об этом достаточно… Руп и Оглби — гораздо более вероятная пара, из неё и выбирать. Однако Рупа не было в Оксфорде до пятнадцати минут пятого. (Во всяком случае, так он утверждает.) И Оглби отправился домой лишь ненамного раньше обычного. (Во всяком случае, по его словам.) Гм-м. А как насчёт Бартлета? Кидлингтон находится на шоссе Бенбери — Оксфорд, а от шоссе до Пайнвуд-клоуз рукой подать. Если он выехал из Бенбери в шестнадцать двадцать пять и двигался, скажем, со скоростью семьдесят миль в час, он мог быть в Кидлингтоне где-то без десяти пять. Существует реальная возможность, что любой из них… Ведь если Квин обнаружил, что кто-то из этих четверых…
Морс понимал, что продвинулся не слишком-то далеко. Он не мог понять сам метод. Но в одном он всё сильней убеждался: кто бы ни приехал на Пайнвуд-клоуз вечером в прошлую пятницу, это был не Квин. Отложи это на время, Морс. Подумай о чём-нибудь другом. Неизменно лучший способ, кроме того, есть одна вещь, которую можно проверить прямо сейчас.
Он заглянул к Петерсу, учёному-графологу, показал ему записку, адресованную миссис Фарт, и вместе с запиской протянул один из листков, написанных рукой Квина, который он подобрал в квартире на Пайнвуд-клоуз.
— Что ты об этом думаешь?
Петерс замялся.
— Это надо основательно изучить…
— Что тебе мешает?
Было известно, что Петерс никогда не берётся за дело второпях. Но если уж он брался, то ничто не могло заставить его потерять голову. Работавший в полиции по совместительству, он в молодые годы обеспечил себе изрядное имя и известное состояние тем, что отказался следовать двум главным законам успеха — быстро думать и решительно действовать. Ибо Петерс думал с быстротой хромой черепахи, а действовал с решительностью медведя в спячке. И Морс счёл за лучшее спокойно сидеть и ждать. Как Петерс скажет, так и будет. Если Петерс скажет, что записку, несомненно, написал Квин, значит, записку, несомненно, написал Квин. Если он скажет, что не уверен, значит, он не уверен. И не найдётся после него человека, который заявил бы, что уверен.