По пути на зелёную поляну я краем глаза заметила на цветущей тропинке возле корней дерева крохотного птенца. Я подумала, что он вывалился из своего гнезда. Птенец не шевелился — видимо, при падении бедолага поломал крылья. Я тихонько прикоснувшись погладила пальцем его крохотную головку. Птенец не шевелился. Тогда я с осторожностью взяла его в свои руки и повернула. Нижняя часть тельца отсутствовала напрочь — плоть была съедена червями: белые, толстые, скользкие черви извивались, крутились и лезли друг на друга. Мой желудок болезненно сжался, я испугалась, что меня сейчас вывернет наизнанку. Это было настолько грязно, отвратительно — и слишком сильно напоминало о смерти. И до сих пор этот образ стоит у меня перед моими глазами.
19 июня.
Я спасаюсь от невыносимой жары в итальянской кафетерии «ЛʼТристанца» на площади главной улицы. Здесь внутри помещения на всю мощность работают кондиционеры и холодно, как в морозилке. Я сижу за своим любимым столиком, у окна на бордюру в прошлую субботу повесили новую белую штору и от удовольствия потягиваю чёрный каркаде перемешанный со льдом. Иногда читаю, детективные книги делаю зарисовки или пишу заметки в блокнот с твёрдым переплетом. Но большую часть времени просто наслаждаюсь прохладой. Я не позволяла себе ни о чём не думать и зацикливаться на мысли которые настойчиво посещали мою голову. За кассой скучает красивая девушка. Она что-то смотрит в телефоне, поглядывает на настенные часы и вздыхает. Вчера вечером её вздохи показались мне особенно тяжкими. Судя по всему, девушка ждёт, когда же я попрошу счёт, чтобы закрыть кофейню и пойти домой, и я неохотно встаю из-за стола и молча удаляюсь.
Идти по невыносимой жаре — всё равно что брести сквозь густую грязь. Всё моё тело ныло, как будто меня весь день били, сил совершенно не осталось. Мы приезжие не готовы к столь экстремальным перепадам температуры. Это же южные тропики! В моём доме нет кондиционеров. Интересно, а у кого они есть? Ночью просто невозможно уснуть, приходится сбрасывать все покрывала и лежать на кровати нагишом, утопая в поту. Я открываю на ночь окна настежь, но в воздухе нет и намёка на прохладный ветерок — только мёртвая раскаленная духота.
Вчера я сходила вечером в магазин и купила электрический вентилятор, поставила у изножья кровати и направила прямо на себя.
— Он слишком громко гудит. Так мы точно никогда не уснем, — стал жаловаться Бренд.
— Мы в любом случае не уснем. С вентилятором хотя — бы не придётся потеть, как в раскалённой сауне.
Бренд проворчал что-то невнятное — и уснул раньше меня. А я лежала и вслушивалась в гудение вентилятора. Мне нравится звук вращающихся лопастей. Он быстро убаюкивает. Можно закрыть глаза, поддаться мелодии и незаметно провалиться в сон.
Теперь я ношу за собой этот купленный вентилятор из комнаты в другую — то выдергиваю, вилку из розетки то втыкаю вилку электропитания. Сегодня решила взять его в мастерскую в глубине сада. С вентилятором это будет терпимо, и всё равно соображаю с трудом — работа у меня не ладится. Я отстаю от графика, но жара так давит, что у меня нет сил переживать по этому поводу.
У меня наметился небольшой прорыв: я наконец поняла, что-то не так с изображением Иисуса. Почему-то на меня это никак не действует. Дело даже не в композиции: Иисус распят на кресте. Проблема в том, что на картине изображен не Иисус. Мы не знаем, как он выглядел, но у меня получился не точная копия Иисуса Христа. Это лицо Бренда. Ума не приложу, как я раньше этого не заметила. Сама не знаю, как и почему я нарисовала на кресте своего супруга: его лицо, его тело… Я что схожу с ума? Видимо, придётся оставить всё как есть и довести работу над картиной до конца.