И вместе с тобой в это очертя голову бросился и я. Ты ведь знаешь, что это так. Пути назад теперь нет. Больше нет. Только не после этого.
Господи, надеюсь, ты не захочешь повернуть назад. У меня уже не выйдет стать прежним. Быть рядом с тобой и притворяться, что не хочу тебя, не получится. Я успел узнать слишком много. Теперь мне знаком вкус твоей кожи – крохотная нотка горечи и самая малость соли, - и забыть его я не смогу. Не хочу, чтобы этому настал конец – это меня убьет.
Дыши, Шерлок. Ты замер сейчас, но это – предвкушение, не так ли. Ты словно ведешь обратный отсчет до какой-то точки, твое дыхание замедляется, а затем ускоряется вновь. Быстро и медленно, как и все, что есть между нами. И как, вероятно, будет всегда.
Прикасаться к твоей коже без ограничений, без преград – невероятно. От бедер по животу и груди, а затем снова вниз; от внешней стороны бедер - к внутренней. Я сам определяю свой путь, ты не останавливаешь меня, не направляешь. Ты позволяешь мне действовать самому, прикасаться к тебе, и это превосходно. Тебе нет дела до того, «как положено», тебя не смутит, если я опущу руку и поглажу твое колено, - я так и сделаю. Мне это нужно. Нужно прикоснуться как к знакомым частям твоего тела, так и к еще неизведанным. Ты запускаешь пальцы в мои волосы, ты поощряешь все, что я делаю.
Я помню: я видел твои колени так близко – в такси и на диванах. Помню, как иногда налетал на них в переулках и на местах преступлений. Я видел их в неясном свете наступающего дня и в вечерних сумерках, когда мы возвращались домой с очередного места преступления, залитого кровью. Тогда у меня была возможность положить руку тебе на колено, ощутить через ткань пальто и брюк тепло твоего тела и твердость костей.
Классический жест привязанности к кому-то: положить руку ему на колено. Будь ты женщиной, я сделал бы это куда раньше, ведь я же чувствовал к тебе что-то. Чувствовал. Но держал руки при себе. Это было привычно, именно это от меня и ожидалось. Что бы ты сказал, если бы я к тебе прикоснулся тогда? Положил бы руку тебе на колено по пути домой в такси – такое простое действие. Оттолкнул бы ты меня тогда? Ты – не из тех, кто спокойно позволит любому распустить руки, прикоснуться к тебе. По крайней мере, так кажется. Ты же сверхчеловек, ты подобен машине и неприкасаем. Но, как оказалось, все это – неправда. Ты бесконечно касаем. Твоя кожа изголодалась по прикосновениям. Ты такой же человек, как и все мы. Кто же мог это знать? Я. Я знал это. Знал, но ждал чего-то, а этого не следовало делать.
Ты так податлив, ты понимаешь язык тела куда лучше, чем я считал. Ты выполняешь высказанные прикосновениями просьбы – перекладываешь ногу, сдвигаешь руку, давая мне пространство. Твои пальцы вычерчивают на моей спине узоры, которые я не могу распознать. Ты улавливаешь мои намеки, вслушиваешься кожей. Ты ведь пытаешься понять начатый мной диалог, ищешь логику в движениях моих рук и губ. Ищешь смысл, как будто он там есть. Даже не пытайся, Шерлок: здесь нет ничего рационального – лишь иррациональное, лишь желание и притяжение, и это не выразить словами. Это любовь, Шерлок. Разве ты еще не понял? Не знаю, не могу понять. Ты так податлив, ты открыт и неподвижен, и, кажется, ты чего-то ожидаешь.
Я знаю, что, когда ты был в чем-то неуверен, всегда прислушивался к моим словам. Так было до твоей смерти. До твоего исчезновения. В мире чувств ты всегда полагался на меня. И теперь то же самое: в своей собственной постели ты полагаешься на меня. Ты ведь чувствуешь неуверенность. Ты ждешь, ты прислушиваешься, ты изучаешь и не знаешь, пока не знаешь, что я сделаю в следующий момент. Тебе нужно, чтобы я направлял тебя, пока ты не освоишься и не сможешь действовать сам.
С поцелуями ты разобрался за несколько часов. Уверен, это станет следующим этапом. Мастером в вопросах секса ты станешь за несколько дней.
Господи, могу только представить, как это будет. Когда ты станешь уверенным и требовательным, будешь точно знать, чего именно хочешь и как далеко можешь заставить зайти меня. Когда ты будешь знать, что мне нужно, прежде чем это пойму я сам. Если, конечно, исходить из того, что ты захочешь зайти со мной настолько далеко. Этого я не знаю. Надеюсь, что так.
Уверен, став опытней, ты станешь опасен. Определенно. Ты ведь никогда не останавливался, не узнав все до конца. С тобой всегда так – все или ничего.
От этой мысли голова кругом.
Теперь ты – не плод моего воображения. Я понятия не имею, что ты сделаешь, чего захочешь. Могу лишь гадать. Это все равно, что шагнуть с обрыва, – можно лишь надеяться, что внизу найдется, на что нормально приземлиться. Да, именно так. Это значит – отважиться на необдуманное, опасное, рискованное. Это – наша с тобой жизнь, Шерлок, и нам нравится, что она именно такая.
Будет ли это для тебя, на какое-то время, чем-то вроде места преступления? Человеческая сексуальность, твоя и моя. Быть может, ты разгадаешь нас обоих, и все закончится? Или не остановишься после разгадки? Быть может, это – лишь загадка, пульсирующая в твоем разуме, пока не найден ответ? Что-то банальное, обычные химические реакции, которые ты изучишь, поймешь, а затем пресытишься?
По правде говоря, я совершенно не представляю, что творится в твоей голове. Ты – настоящий, живой и такой сложный. Мне хочется, чтобы ты пристрастился ко мне, Шерлок. Как к кофеину, никотину или кокаину. Это ведь тоже лишь химические соединения, но они нужны тебе. Каждая ночь со мной должна нести опасность. Вот чего я хочу.
Прижимаюсь губами к твоему животу и чувствую подбородком жар твоего члена. Я думал об этом. Не единожды. То есть, фантазировал, представлял. Просыпался среди ночи, желая этого больше всего на свете. Самое горячее, самое несбыточное мое желание. Но теперь это – реальность, и это значимо, это отличается от фантазий. Мы оба не спим, и это важно. Мы делаем свой выбор. Осознанно.
Членосос. Почему это считают оскорблением?
Никогда еще так не боялся возможной неудачи. Желание и страх смешались, переплелись. Мне хочется, чтобы ты пристрастился к этому, потому что со мной это уже произошло.
Мне нужно успеть насладиться тобой таким, открытым и уступчивым. Не могу даже представить, что ты таким и останешься. Думаю, ты просто пока еще не разобрался, как брать на себя руководящую роль в этом вопросе, но уверен, что научишься. И, вероятно, очень скоро. Ты поймешь, что нравится тебе, а что - мне, и будешь просто указывать: вот так, Джон. Ты разве забыл? Вот так. Быстрее, помнишь? Семнадцатое апреля, Джон! Да! Вот так, и не останавливайся.
Так все и будет? Возможно. Не имею ни малейшего понятия. С тобой часто тяжело, ты требователен, и вряд ли будешь другим в этой сфере. Что ж, я не возражаю, если будет именно так. Если я по-прежнему смогу вызывать те возгласы, что срываются с твоих губ сейчас, то – да, все будет замечательно. Будет превосходно. Но пока ты еще не понимаешь, не имеешь представления, чего именно хочешь. Значит, я должен выяснить это за тебя, должен наблюдать и прислушиваться, понять, как твое тело откликается на мои действия. Я должен понять, что именно тебе нравится, и не допустить ошибки. На нее просто нет права. Это важно. Я хочу удержать тебя, хочу быть для тебя желанным.
Твои глаза открыты. Ты наблюдаешь за мной.
Господи.
Шерлок, у тебя сейчас такое лицо… Ты кажешься слегка ошеломленным. Ты… Боже. Вероятно, это самое интимное, что я вообще когда-либо видел – это выражение на твоем лице. Какая-то странная хрупкость. Хрупкость, за которой нет слабости. И, кажется, ранимость. Да. Ты кажешься доведенным до отчаяния. И немного потерянным. Ты смотришь на меня так, как будто ты меня любишь.
Стоп, нет. Предполагать такое опасно, особенно если дело касается тебя. Вот только я не знаю другого толкования. Это кажется именно любовью.
Страсть, любовь… возможно ли увидеть разницу под таким углом? Вероятно, нет. У меня точно не получится. Глядя на человека, которым одержим, видишь то, что хочешь увидеть, не так ли? Но все же… То, как потяжелели твои веки, как вздрагивают, касаясь меня, твои пальцы – ты желаешь всего этого, желаешь меня, это так явно. Очевидно! Я прикасаюсь к тебе и вижу на твоем лице удовольствие. Да, вот так. Тебе это нравится. Тебе нужно больше, и я могу это тебе дать, я хочу этого. Господи.