Как будто раскачивается сам мир. Как будто землетрясение, только в разы громче. Кажется, что мы вываливаемся наружу, на улицу. Дом содрогается, меня трясет. В ушах стоит звон. Где-то рядом бьется стекло. Черт, вот и оно. Конец. Держись, Шерлок. Не смей сдаваться.
Взрывчатка, безотказный вариант. Моран таки им воспользовался, наконец. Ни свет ни заря, черт бы его подрал. Взрывчатка, верно, была в подвале. Наверняка. Разнесла фундамент, и дом теперь рухнет. Шерлок, вы, ты и те, кто на тебя работал, нашли не все. Взрывчатка, заложенная здесь, как и в квартире Мэри… чертовы МИ-5, ведь можно же было хоть безопасное укрытие обезопасить… Это такое непомерное требование? Они допустили, чтобы взлетела на воздух квартира Мэри, а теперь и «221б» в руинах. Непрофессионалы чертовы. Если выживем, адресую им очень жесткое послание.
Стоп. Подождите… Все закончилось?
Все? Треск, где-то падает и бьется стекло. Господи.
Спокойно. Дыши.
Боже правый.
Взрыв оказался куда сильнее, чем я ожидал.
Теперь какой-то вой. Это еще что? А, точно, сигнализация, и не одна. Взрывом тряхануло все машины, и теперь они, или то, что от них осталось, недовольно верещат. Видимо, досталось всей улице. Насколько все серьезно? Думаю, сами увидим.
На мостовую падает стекло. Похоже, окна выбило в радиусе нескольких метров минимум. Господи боже.
Шерлок? Ты как? Ты ошарашен, слегка изумлен. Так? Ты не представлял, что будет вот так. Ты все еще сонно моргаешь. Невзирая на все ожидание, мы оказались к этому совершенно не готовы. У тебя, как и у меня, быстро колотится сердце. Дыши, Шерлок. Мы живы.
- Ты в норме? – ран не видно. Голова цела, слава богу. Позвоночник в норме, кости целы, крови нет. С тобой все в порядке. А со мной? Да, со мной тоже. Мы живы. Все получилось. Господи, вот уж это действительно повод для праздника.
- Да, - твой голос слегка дрожит, да и мой, наверняка, сейчас не лучше. – В порядке. Мы в порядке.
Да, так и есть. Что ж. Мы поднимаемся на ноги, шатаясь, как котята, цепляясь друг за друга и тяжело дыша. Ты хватаешь меня за плечо, чтобы удержаться, смотришь на меня, и никак не выходит прочесть то выражение, что сейчас на твоем лице: страх, вина, а, быть может, вопрос. Кажется, потребность. Во мне. Желание. Волнение. Не знаю. Гладишь меня по шее. Ты жив, и я тоже. Мы здесь еще как минимум на один день. Это – доказательство. Все могло обернуться и совсем иначе.
- Это котел рванул? – первоочередной вопрос: взорвалась бомба. По ощущениям, взрыв произошел внутри здания. Второй ведь у него не заготовлено? Точно? Надеюсь, что нет. Ты бы мне сказал, будь у него еще одна. Второго взрыва мы можем и не пережить. Квартира так точно не выдержит.
- Нет, - ты поднимаешь бровь. – Это фургон, Джон. Всего лишь фургон.
Отпускаешь меня, и я чуть было не заваливаюсь вперед. Оказывается, я на тебя опирался. Колени ослабли. Нет. У меня все получится. Не нужна мне трость. Надеюсь. Только не опять. Господи. Вдох, выдох. В воздухе запах влажной штукатурки. Нет, со мной все хорошо. Был взрыв, а мы выжили. Ты шаришь в осколках лампы, вытаскиваешь телефон.
Ноги у тебя бледные, длинные и худые. Под кожей прорисовываются мышцы, напряженные, натянутые от бедер и до колен. Ты худой, но сильный. Твое тело вылеплено так тщательно и продуманно. Я знаю, что это так. Тебе необходимо быть сильным и быстрым, и этому ты уделяешь большое внимание, но даже понятия не имеешь, какое ты производишь впечатление. Ты не считаешь себя зрелищем, заслуживающим внимания. Ты худой, ты сильный, и ты опасен, но у тебя тело танцора: мускулистое, точеное, прекрасное. Ты приседаешь, балансируя, на одной ноге, мошонка прижата к внутренней стороне бедра. Ты стоишь передо мной нагишом и чувствуешь себя при этом совершенно раскованно.
Разумеется, так и должно быть. Я все лучше узнаю́ твое обнаженное тело, а со временем, думаю, оно станет совсем привычным.
- Взорвался фургон снаружи, точно, как планировалось, - ты просматриваешь сообщения. Точно, как планировалось? Что-то сомневаюсь. Твои пальцы так и мелькают по клавишам. Ты кому-то пишешь. Вероятно, Майкрофту. Или кому-то из МИ-5, не знаю точно. Они же ведут наблюдение, так? И теперь смогут найти Морана. Верно? Что должны делать мы?
- Рвануло несколько сильнее, чем планировалось, ты так не думаешь?
- Вероятно, - пожимаешь плечами.
Да уж, вероятно, не то слово. Ты же не хотел всю Бейкер-стрит развалить. Ты уже отвлекся, пишешь сообщение. Кому? Что творится?
И который, черт подери, час? Господи. Полшестого утра. Еще раньше, чем мне казалось. Жуткая рань.
Моран выжидал идеального момента. Полшестого утра – самое время, чтобы устроить взрыв, так что ли? Черт. В воздухе запах гари, дымный и химический. Должно быть, пахнет тем, чем начинили бомбу. И обгоревшими обоями. Как там миссис Хадсон? В ушах звенит. Взорвался фургон, а ее квартира в том конце здания. С ней все должно быть в порядке, разве нет? Нужно одеться и проверить, как она.
- Пойду, посмотрю как там миссис Хадсон, - надо что-нибудь накинуть. Твой халат здесь, висит у двери, мой остался наверху. Черт. – Думаешь, с ней все хорошо? – ты ухмыляешься, уставившись в телефон, не слушаешь, что я говорю. Хорошие новости? – Что там?
- Пошли, - ты так воодушевлен, как будто сейчас утро Рождества, а в гостиной тебя дожидается вожделенный подарок, перевязанный лентой. Шерлок, серьезно, тебе знакомо понятие своевременность? Миновав осколки лампы, ты распахиваешь дверь. Мое сердце все еще отчаянно колотится, и меня немного трясет. Когда прогремел взрыв, я дремал. Это меня напугало. Не нужно так ухмыляться в мою сторону. Как будто все это – забава. Ничего с собой не могу поделать, мне смешно. От твоего совершенно бешеного энтузиазма так и тянет расхохотаться. Обожаю в тебе эту черту, правда. Это превосходно.
Что ж, пойдем. Посмотрим на нанесенный урон.
В кухне все в порядке, лишь упали с тумбочки и разбились несколько тарелок. В остальном все хорошо. Окна целы, перевернутый стул, кажется, не сломан. О, еще распахнулась дверца буфета. Оттуда выпали и разбились еще несколько тарелок и одна чашка. Что ж, это ничего. Это вполне можно заменить.
Ты нагибаешься над обеденным столом и тут же принимаешься барабанить по клавиатуре. Одна ступня стоит на полу ровно, вторая – на цыпочках. Из-за этого одно бедро слегка приподнято, и…
О, господи…
Кстати о своевременности: разглядывать открывшийся вид с таким воодушевлением сейчас явно не следует. Учитывая обстоятельства. Господи, в тебе совершенно отсутствует чувство стыдливости. Нужно принести и набросить тебе на плечи халат, во избежание… последствий. Воображению лучше не разгуливаться, а дождаться более подходящего момента.
Теперь в гостиную…
Боже ты мой.
Да, это уж точно не котел. Черт подери. Оконные стекла швырнуло внутрь взрывной волной, рамы вдавило. Мебель раскидало, повсюду осколки. По центру комнаты валяется задний фонарь. Искореженный кусок капота расколотил надвое журнальный столик. Фургон в буквальном смысле разнесло на кусочки, внесло их в комнату. Кажется, у двери лежит какая-то деталь двигателя, в полу перед ним – трещина. Окна теперь – лишь провалы в стенах.
Ты же часами стоял у этого окна. Нажми он на «пуск» раньше – ты был бы мертв. В этом нет никаких сомнений. Господи. Тебе бы настал конец.
А я был бы обязан поднимать твое окровавленное тело с усыпанного осколками и обрывками металла паркета. О чем ты только думал?
Сколько раз я проходил мимо этого фургона, словно он не несет совершенно никакой угрозы. А с тобой ведь все и всегда несет чуть больше опасности. Это – входная плата, и это же – часть того, что в тебе притягивает.
Вой сигнализаций напоминает какую-то безумную симфонию, вдалеке слышен чей-то крик. Нет, вопль. В нем ужас и шок. Разумеется. Сейчас же раннее утро, а посреди Бейкер-стрит только что рванула бомба. Это просто обязано вызвать панику. Что стряслось? Война? Теракт? Они не знают. Они не были к этому готовы.