— О Боже, — не веря, он дотронулся еще раз. Положил руки Джеймсу на плечи, провел ладонями вниз, до запястий, чувствуя, как напрягается каждый, самый маленький мускул.
Невероятно. Джеймс пробуждался. Выпитая кровь согрела ледяное тело, оно казалось почти таким же тёплым, как у человека. Кожа все еще мягче, чем обычно бывает у вампиров. Прикасаться к ней безумно приятно.
Способность воспринимать эмоции куда-то улетучилась. Джаспер был словно оглушён ощущениями: тёплой кожи под пальцами, твёрдыми мышцами под ней, напрягающимися в бесполезной попытке сопротивления. Его заполнило собственное вожделение, оно будто стёрло все прочее, погребло под собой.
Он прилёг рядом, осторожно коснулся лица Джеймса, повернул его к себе. Погладил щеку — щетина слегка царапнула ладонь, вновь напоминая Джасперу о поцелуе в балетном классе. Маленький шрамик на губе также останется вечным напоминанием о ней. Словно бы этим шрамом он пометил Джеймса, сделал его своим. Будто бы строптивый, упрямый, властный кочевник стал его собственностью.
Мысль об этом почему-то льстила Джасперу. А впрочем, разве он не прав? Ведь именно благодаря ему Джеймс снова существует. Долг жизни никогда не был среди вампиров пустым звуком. Аро Волтури, верховный блюститель закона, тоже сказал на прощание, получив свою плату: «Джеймс твой. Ты вернул ему жизнь, отныне она принадлежит тебе».
Шею Джеймса, как ожерелье, опоясывала еле заметная, тонюсенькая бледная отметина — не иначе, Аро пробовал, приживётся ли голова. Джаспер чуть ли не заскрипел зубами от гнева. И, словно извиняясь, приник губами к почти незаметному шраму.
— Прости, что пришлось ждать так долго, — прошептал он, целуя. — Мне жаль, что я не смог избавить тебя от пыток. Я и подумать не мог, что Аро решится на такое. Прости, прости…
Джаспер снова и снова целовал тонкую линию шрама, от левого плеча к правому. Непривычно мягкая и теплая кожа под губами, запах содранной коры и дыма, присущий Джеймсу — все это словно бы заглушало, отгоняло все прочие ощущения. В душе Джеймса, далеко, слабо, еле заметно начало мерцать то самое, темное, сокровенное, желанное. Джаспер чуть не задохнулся, как человек, почувствовав его вновь. Он так скучал по этому ощущения, что не мог и не хотел чувствовать что-то иное.
Он переместился, привалился к Джеймсу — и поморщился от слишком тесного контакта. Всего лишь несколько поцелуев завели его так сильно, что стало даже немного неудобно из-за тесных джинсов.
Секундой позже и Джеймс заметил его возбуждение. Темная, опасная жажда обладания сжалась в крошечную точку и скрылась за стремительно выросшей стеной неприятия и возмущения. Будто бы ее и не было.
Джаспер поспешно отпрянул.
— Извини, — пытаясь успокоиться, сказал он. — Я не должен был. Просто очень обрадовался, что есть какие-то подвижки.
Взгляд Джеймса стал насмешливым и недоверчивым.
— Это больше не повторится. Не раньше, чем ты полностью восстановишься, — твердо заявил Джаспер. Впрочем, он не знал, кого пытается в этом убедить — то ли Джеймса, то ли самого себя.
— Давай примерим новые вещи.
Джаспер поднялся, одергивая свитер и безуспешно пытаясь переключить свои мысли на что-то другое, что угодно. Что с ним происходит? Ведет себя, как животное во время случки. Даже хуже. Животные, как правило, дожидаются, когда другая сторона даст явное, неопровержимое согласие.
«Его присутствие так на меня действует. Я обещал, и я должен держаться. Я могу обуздать свои инстинкты», эмпат тянул время, по-новому раскладывая смятые обновы на кровати. «В конце концов, я больше пятидесяти лет боролся с жаждой крови. А это кое-что значит для вампира. Может быть, мне просто надо привыкнуть к тому, что Джеймс пока не может позаботиться о себе в таких ситуациях? Научиться сдерживаться рядом с ним? Потренироваться, в конце концов, и не сходить с ума всякий раз, помогая ему снять рубашку. Кто знает, сколько еще продлится это состояние. Я должен привыкнуть».
Идея, как он немедленно сможет доказать, что способен держать себя в узде, пришла к Джасперу быстро.
— Я еще раз извиняюсь за это происшествие. И понимаю, что сейчас, может быть, очень неподходящий момент, — обратился он к Джеймсу, стараясь смотреть тому только в глаза и не опускать взгляд ниже. — Но ты не хочешь наконец принять ванну? Все-таки, летел в багажном отделении. У тебя до сих пор пыль в волосах. Да и одеть новую одежду, будучи чистым, намного приятнее.
Джеймс пристально смотрел на него, слегка прищурив глаза. Неприятие и подозрительность боролась в нем с брезгливостью. Кочевник с самого прибытия решительно отказывался совершать любые водные процедуры — ведь он не мог сделать это самостоятельно. А тот факт, что он зависит от помощи Джаспера, доводил Джеймса до тихого, но от этого не менее страшного, бешенства.
Непрошеный стояк был сейчас очень некстати. Наверняка, Джеймс не поверит, что у Джаспера нет никаких задних мыслей. Ну, почти никаких.
— Обещаю вести себя прилично, — Джаспер сдержал желание поежиться под этим взглядом.
К его удивлению и радости, Джеймс кивнул. Его голова чуть-чуть, самую малость, наклонилась вперед, но это было отчетливое, несомненное «да». Недоверие все еще присутствовало, но желание помыться и брезгливость победили.
Находиться рядом с тем, кого ты хочешь всеми правдами и неправдами, и не сметь ничего сделать, оказалось тяжело. Любое действие, которое сейчас предпринимал Джаспер — открыть краны, чтобы наполнить ванну, достать из шкафа полотенца, найти в ванной комнате гель для душа — вызывало целую череду неприличных ассоциаций.
Гель пах лимоном, этот запах останется на коже Джеймса потом. Большое махровое полотенце, толстое и мягкое — им нужно будет вытереть его после ванны. Везде. Каждый дюйм его тела. А когда наполнится ванна, Джаспер должен будет помочь Джеймсу раздеться. Стянуть с него джинсы, белье. Снять с шеи кожаный шнурок с брелоками. И, в самую последнюю очередь — резинку с волос. Интересно, какие они на ощупь?
Ну и как проделать все это, не возбудив подозрений и не сорвавшись? В паху уже болезненно ныло.
По-быстрому передернуть, пока наполняется ванна, сначала показалось не такой уж плохой идеей. Ему понадобилось лишь несколько рваных резких движений, чтобы довести себя до разрядки. Хотя конечно, с удовольствием она не имела не очень много общего. Джаспер старался двигаться как можно тише, стиснул зубы, чтобы ни стоном, ни всхлипом, ни сорвавшимся дыханием не выдать себя.
А выйдя из ванной комнаты, чуть было не оказался опрокинут, как волной, едкой злой иронией и ехидством. Губы Джеймса сложились в пренебрежительную усмешку, ноздри чуть заметно подрагивали — конечно, он понял. Учуял. В насмешливых алых глазах ясно читалось — «так и знал». Вместе с сарказмом в его душе поднялось и начало расти беспокойство и тревога.
Джаспер решил сделать вид, что ничего не произошло. А про себя порадовался еще одному изменению мимики — несмотря ни на что прогресс есть.
— Хорошо, что ты всё-таки согласился. Мы, конечно, не люди и не пачкаемся, как они. Но тёплая вода — это очень приятно. Да и смыть с себя грязь из замка Волтури давно пора.
Эмпат продолжал говорить какие-то ничего не значащие пустяки, одновременно направляя на Джеймса мощный поток спокойствия. Знал бы кто, как трудно было ему его сгенерировать! Снова присев на кровать, начал осторожно раздевать своего компаньона. Пряжка на ремне никак не хотела поддаваться неловким от волнения рукам, молния, как назло, заедала. Разорвать и то и другое было большим искушением, но — нельзя. Он не должен ещё больше разбередить подозрения Джеймса.
С трудом стянул облегающие джинсы, невольно погладив ноги от бёдер до щиколоток. Мышцы твердые, как камень, короткие волоски щекочутся. Ощущается совсем иначе, чем прикосновение к женскому телу. По-другому, ново, непривычно, но это не отталкивает. Да что там, «не отталкивает», кого он хочет обмануть? Только-только успокоившееся возбуждение начало просыпаться вновь.