Темно-красные насмешливые глаза напротив, еще один поцелуй-укус. Их языки сплетались, дразнили друг друга, зубы оставляли метки. Джаспер купался в овевающем его со всех сторон влечении, забыв обо всем. Но как только он хотел дернуть язычок молнии на джинсах Джеймса, тот резко пресек попытку.
— Позже. Сначала нужно кое-что сделать.
Тяжесть его тела исчезла; Джеймс вскочил и протянул руку, помогая Джасперу встать. Они понеслись по городу, перепрыгивая с одного высотного дома на другой.
Эмпат последовал за охотником без возражений, хотя и чувствовал себя неудовлетворенным. Всего лишь поцелуев хватило, чтобы низ живота скрутило спазмом, а член встал так, что натянул джинсы. Но, судя по серьезному настрою, дело не требовало отлагательств.
— Один из стражей Волтури видел тренировку Калленов и Беллы во всей красе. Моя ошибка: увлекся охотой и выпустил его из вида. Был слишком голоден, — в голосе Джеймса явно слышалась вина. — Но я нашел его. Пришлось сломать пару мобильных вышек, чтобы страж не мог позвонить своему хозяину. Теперь от него нужно избавиться.
— И ты хочешь… — от догадки во рту сначала пересохло, а затем Джаспер почувствовал горький вкус яда.
— Чтобы мы вместе его убили.
Взгляд глаза в глаза, от мягкого низкого голоса встали дыбом короткие волоски на шее. Джаспер сглотнул яд и облизал губы. Аро не должен узнать об их маленьком заговоре слишком рано. Убить шпиона нужно в любом случае, это было бы разумно. Но черт возьми… Когда на тебя так смотрят, говорят таким голосом и ощущают этот ураган чувств внутри, вызванный тобой и только тобой, это больше похоже на свидание.
— Как я могу отказать, — губы Джаспера искривила полная предвкушения усмешка.
Джеймс широко улыбнулся, его плотной аурой окутало нетерпение.
— Тогда ищи запах, как у винной пробки. Причем вино так себе.
Он сорвался с места и бросился прочь, ведомый инстинктом. Джаспер еле поспевал следом, а указание, отыскать запах, пропустил мимо ушей. Джеймс учует шпиона первым, это было ясно, как день.
Деловой центр остался позади. Трущобы промелькнули, как в фильме на быстрой перемотке — километры исписанных граффити серых стен, кружащийся в душном ветре мелкий мусор, нагромождение картонных коробок и палаток — прибежища бездомных. На месте шпиона Волтури Джаспер обосновался бы здесь: кругом достаточно людей, которых никто не будет искать. Но нужный запах не чувствовался.
Джеймс обернулся, махнул рукой, подгоняя. Безумная гонка возобновилась. Они достигли чинного предместья, вроде того, где был их дом в Сиэтле: аккуратные одинаковые газоны за одинаковыми белыми заборчиками, и дома-близнецы.
Воздух здесь казался почти неподвижным и таким плотным, что его можно было резать ножом. Из окрестных садов тянуло ароматами цветов и цветущих деревьев, издалека слышались голоса: где-то люди припозднились с празднованием. Пахло жареным мясом, пивом, раскаленными углями и…
— О да, — протянул Джеймс, глубоко вдыхая воздух.
В его голосе слышалось почти любовное томление. Оно будто погладило Джаспера от затылка до поясницы, окутало, как кокон. Они оказались в этом коконе вдвоем и, не сговариваясь, неслышно направились вглубь одного из садов.
Джаспер наконец-то почуял запах — откупоренная бутылка дешевого вина из супермаркета и теплое дерево. Незнакомый вампир не видел и не слышал ничего, кроме людского смеха, их пульса и живого, бередящего аппетит запаха. Его эмоциональный мир переполняла жажду, глушащая все остальное.
Джеймс переглянулся с Джаспером, быстрым движением ткнул себя в грудь и коротко мотнул головой налево: этого хватило, чтобы Джаспер начал отрезать шпиона от людей справа, а Джеймс — слева. Действуя слаженно, будто с одним разумом на двоих, они подобрались на расстояние прыжка. Предвкушение убийства Джеймса разбудило темную стороную Джаспера, о которой тот не любил вспоминать. Теперь эмпат вместе с охотником ликовал и радовался удачной охоте.
Короткий взгляд глаза в глаза, синхронный прыжок, и шпион забился в их руках. Джеймс зажимал ему рот ладонью: из-под пальцев потекла темная кровь, в душе шпиона к небесам взмыли ярость и жажда убить. Джаспер зарычал и рванул ноги незнакомца на себя: тот забился сильнее, источая ужас, оторванные конечности судорожно сгибались и разгибались. Кровь попала Джасперу на лицо, испачкала одежду и волосы; взгляд Джеймса пробежался по нему и потяжелел. Руки последовали за ногами, алые глаза шпиона-неудачника бешено вращались, он сильнее вгрызался в ладонь Джеймса, вызывая у того недовольный рык.
Жаркая летняя ночь стала еще темнее, когда Джаспер почувствовал это. Понимание скорой смерти, смирение, страх… Как и в те далекие дни в армии Марии, это чувство полоснуло по нервам, вызывая ни с чем не сравнимое ощущение. Только в его — их — власти было, убить или оставить жить. Сейчас, в этот момент, Джаспер был всемогущь, он мог решать чужую судьбу и упивался этим.
Он снова встретился глазами с Джеймсом, молча задавая и отвечая на вопрос.
» — Ты или я?
— Вместе!».
Шею шпиона крепко обвила рука Джеймса, Джаспер положил свою поверх. Одно слитное слаженное движение, и коротко стриженная темноволосая голова упала к их ногам. Кровь брызнула, густая и темная, ее запах, отдающий запахом яда, витал в воздухе.
Джеймс смотрел на Джаспера, чуть приоткрыв рот, а затем, отбросив прочь обезглавленный торс, накинулся на него. Они целовались, размазывая кровь по лицам и слизывая ее друг с друга. Джеймс прижал его к себе, протискивая бедро между ног. Восхищение и похоть чернее этой летней ночи передались Джасперу, вызывая в нем ответный трепет.
Губы, терзающие его рот, руки, пробирающиеся под одежду, стискивающие, сдавливающие, царапающие, твердый член, вжимающийся в бедро — и над всем этим оно. Это чувство даже нельзя было назвать восхищением — это была превосходная степень восхищения. Его хотели, его желали, причем именно самую низменную, темную черту. Джеймс любил монстра в нем, потому что сам был монстром. Он единственный, кто не будет осуждать Джаспера за это.
Одежда трещала, пуговицы отлетали прочь. Вокруг Джаспера обвились сильные руки, потянули его на землю. Он пытался возражать: люди слишком близко, и сначала надо сжечь труп. Но все благие намерения Джаспера исчезли, сметенные вожделением Джеймса, как лавиной.
— С самой первой встречи хотел это сделать, — тот прижал его лицом к земле, накрыл своим нагим телом.
На ягодицы полилось что-то густое и липкое — кровь, понял Джаспер, учуяв запах. Вот почему Джеймс решил сжечь останки шпиона после. И это была последняя связная мысль.
Его руки жадно ощупывали Джаспера, ласкали живот, впивались в бедра, щипали соски. Быстрые пальцы, влажные от крови, поглаживали между ягодиц, распределяя ее. Джаспер уже не возражал, он забыл, что не хотел и позволил чужим чувствам стать своими.
Когда в анус резко вторглись сразу два пальца, он было вскрикнул. Джеймс закрыл ему рот ладонью:
— Нельзя, люди… — зубы царапнули ухо. — Но в следующий раз я хочу услышать, как ты кричишь.
Это не было ни нежно, ни ласково. По чужой крови, кусая плечи и шею, быстро, грубо — но именно так, как нужно. Джаспер откидывал голову назад, пытаясь сам то ли поцеловать, то ли укусить в ответ, и двигался навстречу трахающим его пальцам. Джеймс не дал ему времени приноровится, сразу вставил на всю длину, двигался быстро, дыша в затылок, как загнанная лошадь. Когда у Джаспера снова чуть было не вырвался крик, зажал ему рот.
Реальность исчезла. Душная летняя ночь потеряла все краски, звуки и запахи, кроме черного. Темное, обволакивающее, прекрасное ощущение бежало по жилам вместо крови, оно было в поцелуях, в железных объятиях, в каждом толчке члена внутри, собиралось между ног приятной тяжестью.
Джаспер сглотнул яд вместе с кровью — прокусил Джеймсу руку, когда тот надавил ему на поясницу и заставил прогнуться. Уже знакомое ощущение расходящихся по всему телу жарких волн лишало разума. Боль потерялась на его фоне. Эмпат сам выгибался и насаживался на член, пытаясь поймать желанное ощущение. Его душа уже почти достигла пика удовольствия, а телу хватило нескольких движений руки на члене.