Федя напрягал память, силясь вспомнить, где он видел его, и сейчас вспомнил — на озере, на пляже, где Алик красовался среди девиц-спортсменок... И неожиданно для самого себя Мезенцев задал классический вопрос:
— Так вы признаете себя виновным?
— Да вы что? — Тобольский съёжился, будто ему стало морозно. — Вы что — с ума сошли? Да, мы дрались, но я не убивал Лагунова. Не уби-ва-ал!
— А какой формы были капли крови, которую мы обнаружили на камнях? — спросил Мезенцев. — Мне кажется...
Он не окончил фразу, машину сильно тряхнуло, — на старой асфальтированной дороге тут и там попадались выбоины. Николай Петрович Микушев ехал на совещание в Министерство, а Мезенцев по пути — к матери Лагунова, чтобы осмотреть принадлежащие Гене фотографии. Федя ругал себя за то, что в спешке они не сделали этого сразу. На подобных любительских фотографиях, случалось, были изображены и свидетели, которые затем приносили следствию большую пользу. Фотографий у Гены, должно быть, предостаточно — ведь он был заядлым фотолюбителем.
«Газик» притормозил около старой деревянной калитки, когда-то, видимо, выкрашенной в коричневый цвет, а теперь сильно полинявшей. У калитки алело несколько кустиков роз, а у потрескавшегося и чуть наклоненного забора буйно разрослись сорняки. В переулке и за забором было тихо и заброшенно, и казалось, что в домике, видневшемся в глубине старого сада, никто не живет.
Федя выбрался из машины, быстро подошел к калитке и постучал. Долго никто не откликался, а потом во дворе послышались мягкие торопливые шаги. Калитка однако не заскрипела, как Микушев ожидал, открылась бесшумно, и на пороге появилась полная пожилая женщина, не утратившая признаков былой красоты — Гены Лагунова мать.
— Здравствуйте, — сказал Федя.
— Добрый день, — повторил за ним Микушев, высовываясь из кабины. — Нам надо посмотреть любительские фотографии Гены. Вы уж извините...
И столкнувшись со взглядом женщины, он отвернулся, потом посмотрел на часы и добавил поспешно:
— Ну, я на совещание, Федя. Уже опоздал. Встретимся вечером.
— Хорошо, — сказал Мезенцев. — Я вас буду ждать.
...Совещание затянулось. Доклад делал сам министр, потом выступал товарищ, приехавший из Москвы. Не очень надеясь застать Федю, Николай Петрович все-таки позвонил в отдел. Мезенцев был на месте.
— Я вас жду не дождусь, Николай Петрович. Приезжайте быстрее. У меня для вас сюрприз, — послышалось в трубке.
— Ну, раз сюрприз, тогда лечу на крыльях, — Микушев опустил трубку на рычаг.
Через десять минут он уже подъезжал к двухэтажному зданию горотдела милиции.
В коридорах пустело, сотрудники расходились по домам. Открыв дверь своего кабинета, Микушев прямо с порога спросил:
— Ну, где твой сюрприз, Федя?
Мезенцев как-то странно поглядел на него, вынул из стола синюю ученическую тетрадь и отдельно какие-то листки. Он протянул все это Микушеву.
— Почитайте, Николай Петрович.
Микушев взял тетрадь и уселся на стул.
— Что это такое?
— Это... Так сказать... Ну, что-то вроде дневника Лагунова.
— А это что? — Микушев указал на несколько листочков, лежавших отдельно и исписанных другим почерком.
— Письмо Березуцкого.
— Кого-кого?
— Прочитайте сначала, что написал Лагунов, Николай Петрович, и тогда вам все станет ясно.
— Что ж, хорошо.
Он раскрыл тетрадь.
Наверное, нескольких страниц не хватало. Хотя, собственно, все было понятно и так:
«...оказался ничего ресторанчик. Ну, мы сидим с Аликом. Коньяку взяли, конфет шоколадных... Легковесы и средневесы уже закончили соревнования. Я — чемпион, Алик — на втором месте. Как тут не выпить. Я гляжу через Алькино плечо. За соседним столиком сидят приличные девочки. Две. Я моргаю Алику, мол, подойди, приличные девочки. Алик мне моргает — ты — чемпион, тебе и карты в руки. Ну, я подхожу. Подсаживаюсь. «Трали-вали, то, се», — начал им заливать, как это полагается. Девочки не в возрасте — лет по восемнадцать. Артистки, на гастроли приехали. Ну, я сразу воодушевился. «Что вы, девочки! Мы ж с вами на одном, так сказать, поприще», — так я им толкую. «Вы на гастролях, мы на гастролях. Сейчас вы не свободны? Нет? Репетиция? Жаль. А вечером? Ждем вас вечером. Вон тот за столиком — мой друг Алик — второе место занял в среднем весе, а я — чемпион». Так я им толкую. Короче, договорились на вечер. Встречаемся, значит...»