Он мог надеть ботинки с острыми носами, в последний раз, — человек считается невиновным, пока его вина не доказана, — но он отказался. Никто не понял почему. Все решили, что это очередная эксцентричная выходка: кеды с костюмом за семьсот долларов. Никто не догадался…
«Сосредоточься».
Все встали, Черная Мантия уставилась на него, адвокат дергал за рукав. А еще там был Реймонд Шолти.
— Поднимайся, — наклонившись над ним, рявкнул он.
Шолти был помощником шерифа, тучным надзирателем в плохо сидящей серой форме.
— Сколько? — спросил Беккер у адвоката, подняв голову и пытаясь внятно выговаривать слова, хотя язык у него во рту распух.
— Тсс…
— …подождать, но, если вы оставите номера своих телефонов моему секретарю, мы с вами свяжемся, как только присяжные сообщат… — говорила судья, обращаясь к ним.
Адвокат кивнул, глядя прямо перед собой. Он не смотрел в глаза подзащитному. У Беккера не было ни единого шанса. В глубине души адвокат не хотел, чтобы ему такой шанс представился. Беккер был безумен, и его требовалось посадить в тюрьму. Пожизненно плюс несколько дополнительных дней.
— Сколько? — снова спросил Беккер.
Судья ушла в свой кабинет. «С ней я бы тоже хотел разобраться».
— Не могу сказать. Им придется рассматривать каждый эпизод в отдельности, — ответил адвокат.
Он был назначен судом и нуждался в деньгах.
— За вами придут.
«Ясное дело».
— Пошли, — велел Шолти.
Он взял подсудимого за локоть, нажав пальцами на болевую точку — старый трюк конвоиров, чтобы обеспечить подчинение арестованного. Резкая вспышка боли, словно сильный удар, заставила Беккера полностью прийти в себя.
Он окинул взглядом комнату, чувствуя, что погружается в ледяное спокойствие. Хаос, в котором он находился постоянно, отступил, сжавшись в тугой комок и спрятавшись в дальнем уголке сознания, дикие мысли метались, будто крысы в клетке. И он жалобно, точно маленький ребенок, пролепетал:
— Мне нужно сходить…
— Ладно, — кивнул помощник шерифа.
Рэй Шолти был хорошим человеком. Он проработал в суде двадцать лет, и этот опыт смягчил его, научил видеть людей даже в самых закоренелых преступниках. А Беккер был худшим из всех.
Тем не менее он был человеческим существом — так считал Шолти. «Пусть бросит камень тот, кто сам без греха…» Беккер ступил на путь зла, но все равно оставался человеком.
Жалобным голосом, быстро выговаривая слова, Беккер рассказал ему про свой геморрой. «Тюремная пища мне вредит, — прохныкал он. — Сыр, хлеб и макароны. Недостаточно грубой еды. Мне нужно…»
Он всегда ходил в туалет в полдень, все три недели, пока продолжался процесс. Рэй Шолти ему сочувствовал: он сам страдал от геморроя. Помощник шерифа взял Беккера за руку и провел мимо опустевших мест присяжных. Подсудимый с ничего не выражающими глазами тащился за ним, словно ребенок, еще неуверенно стоящий на ногах. Около двери Шолти развернул его — послушного, тихого, явно улетевшего в другой мир — и надел наручники, а потом ножные кандалы. Другой помощник шерифа наблюдал за ними, а когда Беккер был надежно скован, зашагал по коридору, раздумывая о ланче.
— Нужно сходить, — повторил Беккер и посмотрел на Рэя Шолти.
— Хорошо, хорошо, — ответил помощник шерифа.
На его галстуке остались следы от супа, на плечах лежали хлопья перхоти. «Какой олух», — подумал Беккер. Шолти вывел его из зала суда, Беккер тащился за ним тюремной походкой, с трудом переставляя ноги, поскольку мог делать шаги длиной лишь в тридцать дюймов. Узкий коридор вел к внутренней лестнице, а оттуда в камеру. Слева находился служебный мужской туалет с раковиной, одной кабинкой и писсуаром.
Помощник шерифа прошел за Беккером внутрь.
— Ну вот ты и здесь.
В его голосе прозвучало предупреждение. Рэй Шолти был слишком старым, чтобы драться.
— Да, — проговорил Беккер, вращая светло-голубыми глазами.
За блуждающим взглядом пряталась четкая работа мысли, адреналин возбуждал мозг, точно доза чистейшего амфетамина. Беккер повернулся и протянул руки к Шолти. Тот вставил ключ и расстегнул наручники: конвоир нарушал правила, но человек не в состоянии подтереться со скованными руками. Кроме того, куда Беккер мог деться, находясь на одном из верхних этажей правительственного здания, да еще в ножных кандалах? Убежать ему не удастся. А его лицо с всклокоченной бородой является самым узнаваемым в Городах-близнецах, по крайней мере сейчас.
Беккер шаркающей походкой вошел в кабинку, спустил брюки и сел на унитаз. Перед глазами у него прояснилось, он все прекрасно видел и был сосредоточен. В тюрьме пользовались одноразовыми бритвами фирмы «Бик». Он отломал ручку от станка, оставив только головку и небольшой кончик, которые легко спрятать во время обыска. Когда у него появилась возможность, он обжег края на спичке, закруглив их, чтобы бритву было удобнее держать. Сегодня утром он прикрепил ее пластырем под мошонкой. Сейчас он сорвал лезвие с тела, снял остатки пластыря и принялся подрезать бороду.