Её заметил один из работников, вскоре прибежал Сакт с другими мужчинами, которые занимались молотьбой и ремонтом домов. Когда они, вооружившись, взобрались на пригорок, то не увидели даже тел. Только белые пятна на земле. А вместо леса возвышались голые стволы, покрытые белёсым налётом. Меж ними что-то перетекало, клубилось. Ветер донёс тяжёлый, сладковатый запах тления.
Тут же решили бросить всё и бежать. Похватали одежду, припасы, налили в походные фляги воду, согнали в жалкое стадо трёх последних коров и несколько овец. Оседлали коней и пустились было в путь. Но боги не позволили сразу тронуться. Потому что появился первый давр.
Никто в суете не заметил, как он забрался во двор. Одна из овец вдруг слабо заблеяла, забилась на земле. Завизжали дети. Похожее на человека существо, одетое в лохмотья, свернуло животному голову и стало алчно рвать зубами его шею. Мужчины словно взбесились, накинулись на «мародёра» с кулаками. Тварь будто бы и не почувствовала ударов. Один из работников саданул мотыгой по желтовато-синей, в клочках волос, голове. Хрупнула кость, из-под кожи высунулся её коричневый край, потекла серая комковатая кашица. А нежить, хлюпая, всё пила кровь. Подскочил Сакт, рубанул мечом по спине твари, с усилием выдернул меч. Чудовище поднялось вместе с овцой, не отрываясь от её шеи, и взмахнуло ручищей. Сакт отлетел прямо на угол хлева, сполз по краю сруба и упал на землю. Из носа, рта и ушей потекла кровь. Нисса бросилась к нему и не увидела, что происходило дальше. Услышала только рёв твари: «Пи-и-ить!», крики боли да звуки ударов. Она ощупала голову, шею брата, подсунула руку под спину и поняла: он больше не откроет глаз и не поднимется с земли. Но грудь ещё часто и тихо дышала. Нисса даже не заметила, что схватка закончилась. Над ней раздался испуганный шёпот уцелевшего или просто осторожного работника:
– Нисса… Нужно убегать.
Нисса повернула голову: на дворе, залитом кровью, распростёрлись пять тел. Тварь нараскоряку ковыляла к ограде, где стояли ребятишки и жавшиеся к ним овцы. Дети бросились в рассыпную, один малец попался прямо под руку нежити. Тварь отстранила ребёнка, схватила овцу за ногу и, проломив лиственничные доски, поплелась по дороге к полям. На её спине чернела громадная рана, болталась на сухожилиях разрубленная рука.
– Кто это? – тоже шёпотом спросила Нисса.
– Наверное, давр… – ответил работник. – Ну, помнишь, из детских сказок – живой и в то же время мёртвый…
– И которого нельзя убить иначе, кроме как сжечь, – добавила Нисса.
Уходить нужно было немедленно. Уже потом Нисса не раз досадовала на себя за непродуманные спешные сборы. Одного коня запрягли в телегу, положили на неё Сакта, другой конь потащил лёгонькую повозку с ребятишками. Нисса подумала, что детворы было гораздо больше, покричала, побродила по хутору, но никто не откликнулся. Работник взошёл на пригорок осмотреться и примчался в ужасе: по полям от леса тянулись ещё несколько давров. Он хотел увести скот, но Нисса не позволила: животные задержат тварей. Хоть на какое-то время…
Они выбрали основную дорогу на Лиланд – почти не езженную, заросшую кустарником. Нисса ни разу не позволила себе оглянуться на покинутый хутор. Не обращала внимания на крики и плач испуганных, голодных детей. Не отвечала работнику, не позволяла сделать привал. Она тогда была так недальновидна, размышляла о прежнем мире, в котором у неё было своё место и права. И о том, как отстоять эти права. А мира-то уже не было. Именно поэтому она не подумала кое о чём. И никогда не сможет себя простить за это.
К вечеру добрались до каменного истукана на полянке, которая полукругом вдавалась в лес. Измотанные дети давно заснули. Нисса и работник распрягли коней, чтобы попаслись, затем отправилась за сушняком для костра. Они сторожко прислушивались к звукам с поляны. Дети проснулись и уже не плакали, а наоборот, стали играть, ссориться и, похоже, устроили беготню. «Не повредили бы Сакту, – подумала Нисса. – Да не трогали ли бы камень, ведь неизвестно, устойчив ли он после урагана». Она не боялась появления давров. Ну, загрызут коней, детей не тронут. А вот мародёры… Безумцы, одержимые убийством. Но они вроде ушли. Глупая, глупая Нисса…
Работник первым вышел на поляну и удивлённо крикнул:
– Эй! Хватит в прятки играть, тащите большую флягу с водой. Или есть не хотите? Ярут, сынок, ты где?
А потом пригрозил:
– А ну выбирайтесь, цыплята щипаные! Без крошки останетесь! Кто последним придёт – выпорю!
Нисса почуяла неладное, бросила сушняк, помчалась, обдирая лицо о ветки.
Работник уже стоял на дороге и пристально всматривался в лес на противоположной стороне. Нисса подбежала к нему:
– Что случилось? – спросила она и похолодела.
Понизу деревья искрились белыми пылинками, среди стволов замерли маленькие снежные изваяния, которые через миг осели на траву, словно покрытую инеем. Душный, тошнотворно сладкий запах наступал стеной от лесной чащи, окутанной плотной паутиной.