Кроме того, Диане надлежало проявить уважение и к родственникам. Старики тоже были озабочены соблюдением приличий, соседствуя не только с британцами, но и с киприотами. Разве может она, их племянница, свести на «нет» их надежды и усилия наладить дружеские отношения со своим окружением? Эти мысли вихрем пронеслись в голове Дианы, и она мягко отклонила предложение Георгиоса, сразу же поняв, что поступила правильно, поскольку ни один из спутников не выразил ничего, кроме согласия и сочувствия, даже сам Георгиос. Они ведь ничего не знали об обстоятельствах смерти Ральфа. Она даже не поверила своим ушам, когда Георгиос однажды упомянул, правда очень робко, что Диана может вновь выйти замуж. Может, в один из своих визитов в Варошу он что-то понял из тех замечаний, что нечаянно обронила Эмма?
Доставленная в целости и сохранности к дому дяди и тети, Диана нашла стариков уже готовыми отойти ко сну – они были ранними пташками. Девушка вдвойне порадовалась, что не отправилась на танцы, поскольку родственники явно ждали ее с минуты на минуту. Конечно, они не стали бы ее упрекать в случае опоздания, но сочли бы такое поведение верхом неприличия. Поболтав немного с племянницей о ее поездке в Беллапе и последних находках Пола Диметриоса и его группы, дядя и тетя упомянули, что он считается подающим большие надежды археологом. Тетя сожалела, что никогда с ним не встречалась.
– Может быть, – сонно добавил дядя Том, – когда-нибудь мы познакомимся с этим молодым человеком.
Он зевнул, а Диана поняла намек и пожелала им спокойной ночи. «Сладких снов, дорогая!» – прозвучало ей в ответ, и девушка отправилась в спальню. Однако сон долгое время ускользал от нее. Диана напряженно размышляла. Георгиос и Михаил не давили на нее, она сама должна была принять верное решение, и чем скорее, тем лучше. Через два дня она уедет из Кирении с Эммой и Тео, вернется с ними в Варошу. А до этого нужно обязательно все обсудить с Георгиосом и Михаилом.
Диана страстно мечтала остаться на Кипре до тех пор, пока ее раны окончательно не зарубцуются. Она боялась возвращаться в Англию и не хотела больше работать в школе, пусть даже в другой, хотя имела довольно большой опыт. Но принять предложение этого высокомерного аристократа, человека, показавшего себя с наихудшей стороны, мужчины, один вид которого вызывал у нее неприязнь, если не сказать отвращение, она не могла. На самом деле, накручивала она себя, мучаясь от бессонницы, «отвратителен» – это слишком мягкое слово для Пола Диметриоса.
Вскоре Диана поняла, что уснуть ей все равно не удастся, и решила хорошенько все обдумать и принять наконец какое-нибудь решение. В итоге ей пришла мысль написать матери в Америку и сообщить, что она хочет поискать место по обмену поближе к ней. После этого Диана сразу же погрузилась в сон. Но он не принес желанного облегчения. Ей приснился Ральф: он только что вернулся домой после свидания и преподнес ей маленькую картонную коробочку с рубиновым кулоном в серебряной оправе. Диана отказывалась принять презент, а Ральф, как обычно при сопротивлении с ее стороны, молча смотрел на нее с холодным раздражением, продолжая протягивать свой подарок. Когда она оттолкнула руку мужа, бросив ему в лицо, что у нее предостаточно подобных безделушек и что она прекрасно знает, откуда он их берет, Ральф схватил ее за запястья и стал кричать, чего никогда не делал в реальной жизни. Но это уже был не Ральф, а Пол Диметриос, выкрикивающий все те оскорбления, которые он произнес тогда у каюты, перемежая их словами, что она сварливая, но чертовски красивая женщина.
Диана проснулась в ужасе, включила настольную лампу и, сама поражаясь собственной глупости, осмотрела свои запястья. Ну и дура же она! Запястье на одной руке действительно покраснело, но не из-за призрачных гостей – Диана просто забыла снять часы, и тонкий золотой браслет больно врезался в кожу, оставив на ней глубокий отпечаток. Могло ли быть что-либо более раздражающее и нелепое!
Диана направилась на кухню, чтобы выпить теплого молока, но и после этого долго не могла успокоиться. Можно, конечно, принять одну из тех пилюль, которые после несчастья с Ральфом прописал ей знакомый доктор, – у нее сохранился почти полный пузырек снадобья, – но Диана сразу же отказалась от соблазна найти легкий сон, приняв таблетку. Она молодая здоровая женщина, сказала себе вдова, и редкие бессонные ночи не причинят ей особого вреда. Вскоре Диана была вознаграждена за свое благоразумие – долгожданный сон, на этот раз спокойный и без кошмаров, окутал ее словно покрывалом, и она мирно проспала до самого утра.
На следующий день Диана утвердилась в решении отказаться от работы в «Афродите», хотя девушке было очень неудобно обмануть надежды родственников и расстроить планы Георгиоса и Михаила. Да и самой Диане очень не хотелось терять прекрасный шанс остаться на Кипре, этом волшебном острове, который так ей полюбился. Но, приняв предложение Пола Диметриоса, она оказалась бы в долгу перед человеком, вызывавшем у нее только ненависть. Диана менее всего желала его помощи. Нет сомнений, он выдающийся археолог. Но и Ральф, бывший исключительным специалистом в своей области, с удовольствием унижал не блещущих такими знаниями людей, в том числе собственную жену, которая, кстати, считалась не только хорошо образованной, но и довольно способной леди.
Диана не сомневалась, что этот самонадеянный член богатого клана считает, будто деньги, вложенные им в агентство для покрытия расходов на новую сотрудницу, дадут ему право распоряжаться ею как послушной марионеткой. Пусть Георгиос и Михаил называют его необычайную щедрость инвестицией, но ни один здравомыслящий человек не поверит в эту сказку. Пройдут годы, прежде чем Пол получит хоть какую-нибудь прибыль от своих капиталовложений.
Диана не решилась советоваться с родственниками. Дядя, конечно, согласится, что этот план никуда не годен, и сам предложит ей помощь, которую она ни за что не сможет принять. Он и так всегда был необыкновенно щедр к юной племяннице, сделав для нее больше, чем кто-либо, и брать у старика деньги сейчас, когда он на пенсии, – верх неблагодарности. Поэтому Диана выбрала время, когда дядя ушел по делам, а тетя уединилась на кухне со служанкой, готовя праздничный стол к прибытию дорогих гостей, и позвонила в агентство.
Трубку взял Михаил, и Диана, даже не упоминая о предложении Пола, выразила сожаление, что должна отказаться от мысли работать с ними. Она сообщила, будто окончательно решила уехать в Америку, где надеется найти приличную должность в одной из школ поблизости от дома ее матери и отчима.
Михаил, как она и ожидала, был глубоко разочарован этим решением, но не стал разубеждать ее.
– Как грек, – сказал он, – я очень хорошо понимаю тебя. Семья для нас важнее всего на свете. Георгиос должен чувствовать то же самое. Все, что я могу сказать от нас обоих, – если ты передумаешь, только дай знать. Старина Зенон – отличный парень. Он сохранит свое предложение в силе, я уверен.
– Очень мило с его стороны, – сухо заметила Диана.
Михаил кашлянул, но не добавил ни слова к сказанному. Многозначительная пауза закончилась вежливым прощанием, и они одновременно повесили трубки.
Перед чаепитием, к которому они ждали прибытия семьи Александросов, произошло неожиданное событие. Тетя позвала Диану к телефону. Услышав на другом конце провода низкий мурлыкающий голос, девушка сразу узнала Пола Диметриоса.
– Миссис Мортон, – сказал он вежливо, но твердо, – я слышал от Михаила, что вы отказались работать с ними?
– Верно. Я намерена поискать работу по специальности в США.
– Я так и понял. Простите мою прямоту, но Михаил решил, будто вы отклонили предложение из-за того, что это я даю им деньги, чтобы платить вам приемлемое жалованье. Если бы это сделал какой-нибудь незнакомец, а не человек, которого вам довелось возненавидеть, решение было бы совсем другим, да? Вы посчитали бы его субсидию простым вложением капитала в фирму, я прав?