Фенин протест заставил папу нахмурить брови:
— Остальные — за? — Он сурово смотрел на семью.
— Ой, надо поехать! — замурлыкала Наталья. — Хочу горы увидеть, сто лет там не была. И Варьку с собой возьмем.
— И нас возьмем! — заявил Степка, переглянувшись с братьями.
— В общем, я не против, — поддержал сыновей Валерка.
Восторженное единодушие родни попортило Фене настроение. Она мечтала эти выходные посвятить одному исключительному британскому детективному сериалу. А горы!.. Да зачем они ей?
До самого конца воскресного обеда Феня молчала с обиженным видом. И это на фоне радостного щебетания семьи по поводу поездки. Все были возбуждены предстоящим путешествием, а папа подогревал восторг описанием наслаждений, испытываемых сноубордистом, сноубордящим заснеженную трассу.
«Ветер в харю, а я шпарю!» — мысленно прокомментировала его рассказ Феня.
На следующий день папа привез Наташку, ее шестнадцатилетнюю дочку Варвару, внуков, зятя и перекошенную недовольством Феню в спортивный магазин, чтобы одеть их и обуть в дорогу.
Пухленьким Наташе и Варе дутые штаны и куртки удивительно шли — в них они напоминали милых мишек. Валерка одел себя сам — в вещи сдержанных цветов и высокого качества, что было ему свойственно. Его отпрысков, голосистых, крепких парней, закаленных хоккеем, футболом, карате и всеми доступными в Гродине видами детского спорта, дед нарядил в вещи из палитры «вырви глаз». Как сам объяснил, чтоб шпану в снегу не потерять. И только Феня все выкаблучивалась перед стойками. Наконец Наташка прикрикнула на нее и даже ущипнула за тощий бок, заставив взвизгнуть на весь магазин. Это помогло: Феня решилась на покупки и приняла чуть более лояльный вид.
Привезя ее к подъезду, папа сказал на прощание:
— Я вижу твое настроение, Шурик, но я не буду обращать на него внимание. Мы с тобой слишком похожи, поэтому я точно знаю, что, когда ты станешь на борд и у тебя начнет получаться, ты полюбишь горы так же, как и я.
Увы, но папиным словам пока сбыться не пришлось.
В Приэльбрусье отправились на двух машинах. В первой, «мицубиси» Владимира Николаевича, ехали сам Владимир Николаевич, Наталья, Варюха и Феня, а в «УАЗе-патриоте» Валерки — он с сыновьями.
Горы Баксанского ущелья, серые в то осеннее утро, не радовали глаз, воздух был пропитан влагой, небо нависало над дорогой, за вершины цеплялись тускло-сизые облака. Голые леса, серые камни — пейзаж тоски.
Склоны под Эльбрусом — самой высокой точкой Европы, согласно наиболее патриотичным исследованиям, — оказались совсем не такими, как ожидала Феня. Она помнила равнину от горы до горы, страшненькую во всяких смыслах канатку, несколько гостиниц, построенных при Советах и закрытых в перестройку, а также утлый рыночек. Ныне все было иначе. Прилежащие к поляне Азау территории заполнили частные гостиницы, очаровательные в своей претензии на куршевельский шик. Впрочем, папа нашел-таки место, где пыль в глаза не пускали, но было тепло, имелись удобства, горячая вода и чистое белье.
Побросав вещи в номерах, Фенины и Мирончуки отправились на склон. К началу трассы поднимались в жутко дорогом — по Фениным меркам — фуникулере из прозрачного пластика, позволявшем обозревать природные роскошества горных склонов. Глядя сверху на широченные трассы, наполненные туристами в ярком облачении, Наталья вдруг начала понимать, что поездка станет для нее испытанием: это будет реальный спорт на открытом воздухе, на высоте под пять тысяч метров, в разряженном воздухе, где гуляет игривая ледяная метель.
«Ага, Наташка! Не ожидала!» — маленько позлорадствовала Феня.
На втором уровне отец решил и остаться. Выше, как рассказали туристы, ветрило страшно.
Отец пристроил своих девок к инструкторам, а сам занялся зятем и внуками. Тогда-то Феня и познакомилась с Тауланом, как и все инструкторы, одетым поверх лыжного костюма в желтую пелерину. Таулан взялся обучать Феню застегивать сноуборд, вставать на него — пока на ровном месте. При этом невольно смешил ее, делая в слове «ноги» ударение на «о»: