Каждая клеточка моего существа знает, что он плохой человек, но телу моему, похоже, на это абсолютно наплевать.
Он протягивает мне бутылку, и я торопливо пью. Техасскую жару я ненавижу тоже, а в сочетании с Дином Холдером она даёт такой эффект, словно я оказалась в глубинах ада.
— Знаешь… сегодня в магазине…— говорит он с нервной запинкой, — извини, если я тебя чем-то расстроил.
Мои лёгкие молят о воздухе, но мне как-то удаётся промямлить:
— Ты меня не расстроил.
Ты меня в жуть вогнал!
Холдер сощуривается, словно изучая меня. А я сегодня обнаружила, что мне не нравится, когда меня изучают. Предпочитаю оставаться незамеченной.
— И я не пытался тебя клеить, — продолжает он. — Просто принял за другую.
— Всё нормально. — Я выдавливаю из себя улыбку, но это не нормально. Кажется, я разочарована тем, что он не пытался меня клеить? Да я должна быть счастлива!
— Не то чтобы я совсем не хотел бы тебя склеить, — добавляет он с широченной ухмылкой. — Просто в тот конкретный момент я этого не делал.
О, благодарю тебя, господи!
Это заявление вызывает у меня улыбку, вопреки всем моим усилиям её скрыть.
— Хочешь, я побегу с тобой? — спрашивает он, кивая головой в сторону тротуара за моей спиной.
Да, очень!
— Нет, всё нормально.
Он кивает.
— Вообще-то я всё равно собирался в ту сторону. Я бегаю дважды в день, и мне осталось… — он обрывает себя на полуслове и делает быстрый шаг в мою сторону. Берёт меня за подбородок и поднимает мою голову. — Кто это сделал? — Его взгляд снова тяжелеет, и возвращается мрачность, с которой я уже познакомилась у магазина. — У тебя не было этого фонаря.
Я отвожу подбородок и пытаюсь снять напряжение смехом.
— Несчастный случай. Никогда не мешай юной деве вкушать послеполуденный сон.
Но он даже не улыбается в ответ. Вместо этого пронзает меня тяжёлым взглядом и проводит большим пальцем под моим глазом.
— Ты бы рассказала правду? Если бы кто-то тебя ударил?
Я бы хотела ответить. Вот ей-богу, хотела бы. Но просто не могу. Он прикасается к моему лицу. Его рука на моей щеке. Не могу говорить, не могу думать, не могу дышать. Силовое поле, вызванное одним лишь его присутствием, настолько мощное, что вытягивает весь воздух из моих лёгких и бьёт под коленки. Я неубедительно киваю, и он, хмурясь, убирает руку.
— Я бегу с тобой, — заявляет он твёрдо, кладёт руки мне на плечи, разворачивает и легонько толкает вперёд. И дальше мы молча бежим рядом.
Мне хочется с ним поговорить. Спросить его о колонии, узнать, почему он бросил школу, что означает его татуировка… но я слишком боюсь услышать ответы. Не говоря уже о том, что я на последнем издыхании. Так что мы добегаем до моего дома в полном молчании.
Приближаясь к месту назначения, мы оба переходим на шаг. Понятия не имею, как это всё закруглить. Раньше никто не бегал со мной, и я не знаю, каков этикет на случай, когда дорожки двух бегунов расходятся. Я оборачиваюсь и машу рукой своей спутнику.
— Ну что, наверное, ещё увидимся?
— Безусловно, — отвечает он, глядя прямо на меня.
Я неуверенно улыбаюсь и отворачиваюсь. Безусловно? Идя по подъездной дорожке, прокручиваю это слово в голове. Что он хотел этим сказать? Не зная, что у меня нет телефона, не спросил номер. Не предложил бегать с ним вместе. Но он так произнёс это «безусловно», будто абсолютно уверен. Ох, надеюсь.
— Скай, подожди. — Он произносит моё имя так, словно обнимает его своим голосом. Так, что мне хочется, чтобы слово «Скай» осталось единственным в его словаре. Я оборачиваюсь, мечтая услышать очередную фразу из арсенала съёма. На этот раз мне наверняка понравится.
— Окажешь мне услугу?
Всё что угодно. Я сделаю всё, что ты попросишь, пока ты без майки.
— Да?
Он вручает мне бутылку с водой. Вернее, без воды. А я-то, балда, сама не догадалась предложить ему наполнить бутылку. Я встряхиваю её, киваю, и взбегаю по ступенькам в дом. Влетаю в кухню, где Карен загружает посудомоечную машину, и жадно ловлю ртом воздух, о котором уже давно молят мои лёгкие.
— Боже мой, Скай, у тебя такой вид, будто ты сейчас потеряешь сознание. Сядь.
Она берёт из моих рук бутылку и пихает меня на стул. Пока она набирает воду, я старательно вдыхаю через нос и выдыхаю через рот. Мама возвращает мне бутылку, я закручиваю крышку, вскакиваю и выбегаю на улицу.
— Спасибо, — говорит он и прижимает к губам горлышко бутылки. Мне остаётся только наблюдать.
Мы опять практически целуемся.
Не знаю, что на меня действует: пятимильная пробежка или присутствие Холдера, но чувствую я себя так, словно и впрямь вот-вот потеряю сознание из-за недостатка кислорода. Холдер закрывает бутылку, окидывает меня взглядом, задержавшись на моём голом животе чуть дольше, чем это можно счесть приличным, и возвращается к моим глазам.
— Ты занимаешься лёгкой атлетикой?
Я прикрываю живот ладонями и смыкаю пальцы.
— Нет. Впрочем, я подумывала об этом.
— Займись. Ты пробежала около пяти миль, почти не сбив дыхалку, — замечает он. — Учишься в выпускном классе?
Откуда ему знать, сколько сил у меня уходит на то, чтобы не свалиться на мостовую, хрипя от недостатка воздуха? Я никогда не бегала на столь длинные дистанции, и сейчас собираю всю волю в кулак, делая вид, что для меня это обычная история. Похоже, получается.
— А ты разве не разведал, что я учусь в выпускном классе? Теряешь шпионские навыки?
Снова появляются ямочки, и я готова самой себе торжественно пожать руку.
— Ну, вообще-то за тобой сложно шпионить, — отвечает он. — Я даже в Фейсбуке тебя не нашёл.
Он только что признался, что искал меня в Фейсбуке. Мы встретились пару часов назад, значит, придя домой, он сразу кинулся разузнавать про меня в интернете. Довольно лестно. Непроизвольная улыбка расцветает у меня на губах, и мне хочется запинать в угол жалкую девицу, которая временно забрала власть над моей обычно бесстрастной персоной.
— Меня нет в Фейсбуке. У меня вообще нет интернета, — объясняю я.
Он отрывает от меня взгляд и ухмыляется, так, словно не верит ни единому моему слову. Отбрасывает волосы со лба.
— А с телефона ты не можешь зайти в интернет?
— Нету телефона. Моя мама не поклонница современных технологий. Телека, кстати, тоже нет.
— Вот, блин, — смеётся он. — А как же ты развлекаешься?
Я пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ.
— Бегаю.
Холдер снова окидывает меня изучающим взглядом, ненадолго задерживаясь на животе. Заметка на будущее: следует дважды подумать перед тем, как выходить на улицу в спортивном топе.
— Ну, раз так, ты мне случайно не подскажешь, в котором часу одна девушка просыпается по утрам, чтобы побегать?
Странная история — сейчас я совсем не вижу в нём человека, которого описала мне Шесть. Он просто юноша, флиртующий с девушкой, немножко нервно, но обаятельно.
— Не знаю, захочешь ли ты вставать в такую рань, — отвечаю я.
От того, как он смотрит на меня, в сочетании с техасской жарой, у меня туманится зрение, и я делаю глубокий вдох, надеясь, что внешне это выглядит так, словно я просто выдохлась и смущена.
Он наклоняется ко мне и сощуривается.
— Ты и представления не имеешь, как сильно мне хочется встать в такую рань.
Снова сверкают ямочки, и я в обмороке.
Да-да, буквально. Я хлопнулась в обморок.
И, судя по тому, как болит плечо, а к щеке прилип гравий, хлопнулась отнюдь не грациозно. Я потеряла сознание и шлёпнулась на мостовую, даже не дав Холдеру шанса подхватить меня. Далеко мне до героинь любовных романов.
Я лежу на диване — предположительно, там, куда мой спутник уложил меня, после того как внёс в дом. Надо мной маячит Карен со стаканом воды, а за её спиной Холдер наблюдает, как я прихожу в себя после самого конфузного момента в своей жизни.
— Скай, выпей воды, — говорит Карен, приподнимая мою голову и протягивая стакан. Я делаю глоток, укладываюсь обратно на подушку и закрываю глаза, мечтая только об одном — снова потерять сознание.