Так и есть. Я настолько с ним сейчас, что не могу думать ни о чём другом.
Он прикасается пальцами к моему лицу, второй рукой, остающейся на моей талии, продолжая направлять меня.
— Ты знаешь, что я к тебе чувствую, — говорит он. — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Ты знаешь, я бы сделал что угодно, лишь бы прогнать твою боль, правда?
Я киваю — я действительно это знаю. И глядя в его невероятно искренние глаза, понимаю, что это чувство живёт в нём уже очень давно.
— Мне нужно от тебя то же самое, Скай. До охренения нужно знать, что ты любишь меня так же сильно.
Его голос срывается, лицо искажается, словно под пыткой. И я сделала бы всё возможное, чтобы избавить его от этого. Я сжимаю его ладонь, сплетая наши пальцы, прижимаю другую его ладонь к своему сердцу, а свою — к его, набираясь храбрости, чтобы показать ему, как сильно я его люблю. Не отрывая от него глаз, я слегка приподнимаюсь, потом медленно опускаюсь на него.
Он тяжело стонет, смежает веки и откидывает голову назад.
— Открой глаза, — шепчу я. — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня.
Он поднимает голову, глядя на меня из-под полуопущенных век. Я медленно двигаюсь вверх и вниз, желая только одного — чтобы он слышал, чувствовал, видел, как много он значит для меня. Теперь я веду его — это совершенно новое ощущение, и оно прекрасно. Холдер смотрит на меня так, что я чувствую себя нужной — никто прежде не нуждался во мне так сильно. Я чувствую себя необходимой. Словно без меня ему просто не выжить.
— Не отворачивайся, — говорю я, поднимаясь. Снова опускаюсь на него, и ощущение настолько острое, что из моего горла вырывается стон, а Холдер вновь слегка запрокидывает голову, но не отрывает от меня страдающих глаз. Мне больше не нужно, чтобы он меня направлял, наши тела подхватывают общий ритм, становясь отражениями друг друга.
— Помнишь, как ты впервые меня поцеловал? — спрашиваю я. — Тот момент, когда твои губы прикоснулись к моим? В ту ночь ты похитил частицу моего сердца. — Во взгляде его разгорается страсть. — Помнишь, как ты впервые сказал, что живёшь меня, потому что ещё не был готов признаться в любви? — Я прижимаю крепче ладонь к его груди и придвигаюсь ближе, стремясь, чтобы он почувствовал меня всю. — Эти слова похитили ещё одну частичку моего сердца.
Он раскрывает ладонь, которую я раньше прижала к своему сердцу, и теперь она вся касается моей кожи. Я делаю то же самое.
— А та ночь, когда я обнаружила, что когда-то была Хоуп? Я сказала тебе, что хочу остаться одна. Проснувшись и увидев тебя в моей постели, я чуть не расплакалась, Холдер. Я хотела заплакать, потому что мне было необходимо, чтобы ты оказался рядом. И в тот момент я поняла, что люблю тебя. Я полюбила тебя так же, как ты любил меня. Когда ты обнял меня и держал в своих руках, я осознала: что бы ни произошло в моей жизни, ты — мой дом. В ту ночь ты похитил самую большую часть моего сердца.
Я нагибаюсь и мягко целую его. Он смежает веки и снова медленно клонит голову на постель.
— Не закрывай, — шепчу я, отрываясь от его губ. Он подчиняется, и его напряжённый взгляд пронзает всё моё существо. — Я хочу, чтобы они были открыты, чтобы ты видел меня в тот момент, когда я отдаю тебе всё своё сердце.
Он испускает долгий вздох, и я вижу, как боль отпускает его. Холдер сжимает объятия, и безнадёжность в его взгляде мгновенно уступает место яростной страсти. Он начинает двигаться вместе со мной, и мы не отрываем друг от друга глаз. Мы постепенно становимся единым существом, говоря телами, руками, глазами то, что не в состоянии передать никакие слова.
Мы остаёмся в этой гармонии слияния до последней секунды, когда его глаза тяжелеют, и он откидывает назад голову, содрогаясь всем телом в агонии освобождения. Потом неситовое биение его сердца под моей ладонью успокаивается, он снова в состоянии встретиться со мной взглядом, высвобождает свои руки из моих и, обхватив мой затылок, целует меня с безжалостной страстью. Наклоняется вперёд и укладывает меня на пол, захватывая власть надо мной, целуя до самозабвения.
А дальше весь вечер мы по очереди ведём друг друга, выплёскиваем свои чувства, не произнося ни единого слова. Дойдя до крайней точки измождения, мы прижимаемся друг к другу, и я погружаюсь в сон, не веря в случившееся. Мы влились друг в друга без остатка, всей душой. Никогда не думала, что окажусь способной доверять мужчине настолько, чтобы разделить с ним своё сердце, не говоря уже о том, чтобы отдать его целиком.
Понедельник, 29 октября 2012
23:35
Когда я просыпаюсь и вытягиваю руку, чтобы прикоснуться к Холдеру, его нет рядом. Сажусь на кровати. За окном темно, и я включаю лампу. Его обувь не лежит там, где он её оставил. Я одеваюсь и выхожу из комнаты, чтобы найти его.
Пересекаю внутренний двор отеля, но не вижу Холдера ни в одной из беседок. И только повернувшись, чтобы уйти, замечаю его. Он лежит у бассейна, заложив руки за голову, и смотрит на звёзды. В его позе — такой невероятный мир и покой, что я решаю не отвлекать его, и молча устраиваюсь в беседке.
Сворачиваюсь в комочек на сиденье, прячу ладони под свитером и наблюдаю за своим возлюбленным. Сейчас полнолуние, и в мягком, призрачном свечении луны он почти похож на ангела — умиротворённый, погружённый в созерцание. Я рада, что он нашёл в себе силы обрести покой, чтобы пережить этот страшный день. Я знаю, как много значила для него Лесли, и понимаю, через что пришлось сегодня пройти его сердцу. Отчётливо понимаю его чувства, потому что мы разделили друг с другом боль. Что бы ни переживал он, я это чувствую. Что бы ни переживала я, это чувствует он. Вот что происходит, когда два человека становятся единым целым. Они разделяют между собой не только любовь, но и боль, страдания, скорбь.
Вопреки постигшим меня несчастьям, после ночи, проведённой с любимым, я чувствую тепло и комфорт. Что бы ни случилось, я знаю совершенно точно, что Холдер будет поддерживать меня каждую секунду, может, даже вынесет меня на себе из любой печали. Он доказал, что я никогда не испытаю абсолютную безнадёжность, пока он со мной.
— Иди ко мне, — говорит он, не отрывая взгляда от звёзд.
Улыбнувшись, я поднимаюсь на ноги и следую его зову. Когда я оказываюсь рядом, он снимает куртку, укутывает мои плечи, я ложусь на холодный бетон и сворачиваюсь в клубок, положив голову Холдеру на грудь. Он поглаживает мои волосы, и мы молча смотрим в звёздное небо.
Обрывки новых воспоминаний мелькают перед моим внутренним взором, и я закрываю глаза, на сей раз желая их поймать. Кажется, это счастливые воспоминания, и мне нужны они все, сколько удастся ухватить. Я крепко обнимаю Холдера и позволяю себе провалиться в собственную память.
Тринадцатью годами ранее
— Почему у тебя нет телека? — спрашиваю я.
Я живу у неё уже много дней. Она очень милая, и мне здесь нравится, но я скучаю по телевизору. Хотя и не так сильно, как по Дину и Лесли.
— У меня нет телевизора, потому что люди становятся зависимыми от техники, а значит, ленивыми, — отвечает Карен.
Не понимаю, что она имеет в виду, но прикидываюсь, что поняла. Мне правда очень нравится в её доме, и я боюсь ляпнуть что-нибудь не то, чтобы она не отправила меня обратно к папе. Мне туда совсем не хочется.
— Хоуп, помнишь, несколько дней назад я упомянула, что нам нужно поговорить о чём-то крайне важном?
Вообще-то я забыла, но всё равно киваю и делаю вид, что помню. Она придвигает свой стул поближе к моему.
— Слушай меня внимательно, ладно? Это очень важно.
Я снова киваю. Только бы она не сказала, что собирается отвезти меня домой! Я не хочу. Я правда очень-очень скучаю по Дину и Лесли, но не хочу домой, к папе.
— Ты знаешь, что значит «удочерение»? — спрашивает она.