Он делает огромный вдох, так что приподнимает меня. Берёт моё лицо в ладони и пытается улыбнуться, но улыбка не достигает его полных боли глаз.
— Я много раз представлял себе, как найду тебя. Но и вообразить не мог, что в конце концов ты скажешь мне спасибо, что я тебя потерял.
— В конце концов? — спрашиваю я, недовольная его выбором слов. Приподнимаюсь, коротко целую его в губы и отстраняюсь. — Надеюсь, для нас это не финал?
— Чёрт, конечно, нет! — Он закладывает за ухо прядь моих волос и оставляет на ней руку. — Я бы хотел сказать: «и жили они вместе долго и счастливо», но не могу. Нам обоим ещё многое нужно преодолеть. Учитывая, что произошло между тобой, мной, твоей матерью, твоим отцом, что выпало на долю Лес… у нас ещё будут весёлые денёчки — только держись. Но мы справимся. Справимся, потому что мы есть друг у друга. Так что я за нас не волнуюсь, малышка. Вот совершенно не волнуюсь.
Я целую его ямочку и улыбаюсь.
— Я тоже. И прошу заметить — я не верю в счастливые финалы.
— Вот и хорошо, — смеётся он. — Их у тебя и не будет. У тебя буду только я.
— Это всё, что мне нужно, — откликаюсь я. — Мне нужна лампа. И пепельница. И пульт. И ракетка. И ты, Дин Холдер. Но это всё, что мне нужно.
Тринадцатью годами ранее
— Что он там делает? — спрашиваю я Лесли, выглядывая в окно. Дин лежит навзничь на подъездной дорожке, глядя в небо.
— Звездоглядит, — отвечает она. — Такая у него привычка.
Я поворачиваюсь к ней:
— Что такое «звездоглядит»?
— Не знаю, — пожимает плечами она. — Он сам это так называет — просто подолгу пялится на небо.
Я снова поворачиваюсь к окну и слежу за Дином чуточку дольше. Не знаю, что значит «звездоглядить», но, кажется, мне это может понравиться. Я люблю звёзды. Мама тоже их любила, поэтому она украсила ими мою комнату.
— Я тоже так хочу, — говорю я. — Нам же можно, правда?
Оборачиваюсь к Лесли, но она снимает туфли.
— Я не хочу. А ты можешь пойти. Я пока помогу маме приготовить попкорн, потом будем смотреть кино.
Мне нравиться оставаться на ночь у Лесли. Мне нравятся дни, когда мне не нужно идти домой. Я слезаю с дивана, подхожу к двери, натягиваю туфли, выбираюсь на улицу и иду к Дину. Когда я сажусь рядом, он не поворачивает ко мне головы. Просто смотрит в небо, и я делаю то же самое.
Сегодня звёзды очень яркие. Раньше я никогда так на них не смотрела. Они гораздо симпатичнее, чем звёзды у меня на потолке.
— Ух ты, как красиво!
— Я знаю, Хоуп, — говорит он. — Знаю.
Мы надолго умолкаем. Не знаю, сколько мы наблюдаем за звёздами: много минут или часов, но мы смотрим и не разговариваем. Дин вообще не болтун. Он намного молчаливее Лесли.
— Хоуп? Можешь мне кое-что пообещать?
Я поворачиваю к нему голову, но он всё так же смотрит на звёзды. Я ничего не обещала никому, кроме папочки. Мне пришлось пообещать, что я не расскажу другим людям, как он велит себя благодарить, и я не нарушила слово, хотя иногда мне очень хотелось. Если мне когда-нибудь придётся это сделать, я расскажу Дину, потому что знаю: он никому никогда не выдаст тайну.
— Да, — отвечаю я.
Он поворачивает голову и смотрит на меня, глаза его печальны.
— Иногда ты плачешь из-за своего папы, правда?
Я киваю. От одной этой мысли мне хочется заплакать, но я сдерживаюсь. Не понимаю, откуда Дину известно, что я всегда плачу только из-за папы. Но он откуда-то знает.
— Пообещай, что когда ты будешь грустить из-за него, ты подумаешь о небе, ладно?
Не знаю, зачем ему нужно, чтобы я это пообещала, но всё-таки киваю.
— А почему?
— Потому. — Он снова отворачивается к звёздам. — Небо всегда красивое. Даже если тёмное, дождливое, в тучах, всё равно красивое. Я люблю его больше всего, потому что знаю: если я потеряюсь, и мне будет одиноко и страшно, нужно только поднять глаза — и оно будет там, независимо ни от чего… всё такое же красивое. И ты можешь об этом думать, когда грустишь из-за своего папы, и тогда тебе не нужно будет думать о нём.
Я улыбаюсь, хотя мне грустно. Я просто продолжаю смотреть на звёзды, как Дин, думая о его словах. И чувствую себя счастливой — теперь мне есть куда уйти, если я не хочу быть там, где нахожусь. Теперь, когда мне станет страшно, я просто подумаю о небе, и, наверное, это поможет мне улыбнуться, потому что я знаю: оно всегда будет красивым, независимо ни от чего.
— Обещаю, — шепчу я.
— Хорошо, — говорит он, протягивает ко мне руку и подцепляет своим мизинцем мой.
notes
Примечания
1
Примерно 1,60 м.
2
Rocky Road — шоколадное мороженое с орехами и маршмелоу, то есть американским аналогом зефира.
3
Для тех, кто не знает или забыл: здесь наверняка отсылка к американскому ситкому «Сайнфелд», выходившему в 1989 по 1998 год. В одном из эпизодов персонаж говорит, что назовёт первенца Семь в честь бейсболиста, у которого на свитере был этот номер. Таково также второе имя дочери четы Бекхем — Харпер Семь (Harper Seven).
4
А это наверняка намёк на персонажа из сериала «Доктор Хаус».
5
Ванна Уйат — американская теле- и кинозвезда, наиболее известная как ведущая передачи «Колесо фортуны» — предшественницы нашего «Поля чудес».
6
На всякий случай напоминаю, что это выражение переводится примерно как «громко смеюсь».
7
Тоже исключительно на всякий случай. OMG — Oh My God (Боже мой!); WTF — What the fuck (ну, вы понимаете…); IDK — I don't know (Не знаю).
8
Funnel cake — популярный в Северной Америке десерт, его часто готовят на карнавалах, ярмарках и прочих общественных увеселениях. Готовится он так: в кипящее масло через кухонную воронку (funnel) наливается жидкое тесто, при этом создаются разнообразные узоры. Получается хрустящий корж, который затем можно посыпать сахарной пудрой, полить сиропом, выложить фруктами.
9
The Jerk (Придурок) — фильм 1979 года со Стивом Мартином в главной роли. Комедия о милом деревенском дурачке, вызывающим привязанность практически в каждом человеке, с которым он знакомится поближе. Дальше будет несколько цитат из этого фильма.
10
Да-да, hopeless, как в названии.
11
И надежду.
12
Пóмните? Sky — Скай — небо.
13
Linden — липа.
14
Dawn — рассвет, заря